«Непобедимый» подбрасывало на волнах, точно щепку, хотя корабль имел осадку в двадцать с лишним футов и соответствующее водоизмещение. Час назад матросам выкатили бочку рома и хорошенько накормили — на флоте его величества по-прежнему считалось, что на сытый желудок, согретый ромом, сражаться приятнее.
Однако Алекс от ужина отказался. Ему было не по себе.
Более того, он чувствовал, что стал слишком стар для всего этого. Сражения — удел молодых, веривших в собственное бессмертие. Но он-то знал, как все они — и он в том числе — и мы.
Алекс стоял на палубе, пытаясь разглядеть корабль Сондерса. «Непобедимый» должен был оказать Сондерсу поддержку, когда тот вступит в бой с огромным испанским кораблем, видневшимся на горизонте.
Господи, как бы он хотел сейчас оказаться в другом месте! Пусть его назовут трусом, ему наплевать, он успел послужить Англии честно и доблестно, и изуродованное лицо — лучшее доказательство его доблести.
Если бы он распоряжался только своей жизнью! Увы, в его подчинении находились люди — сотня английских моряков. Видит Бог, он не хотел брать на себя эту ответственность. Он согласился стать курьером, и то неохотно. Но неведомая болезнь свела в могилу сразу нескольких закаленных в боях капитанов Сондерса, и так уж вышло, что через два дня после прибытия Алекс Уэстон уже командовал кораблем, которому предстояло сразиться с объединенными силами французов и испанцев.
Казалось, все повторялось — ведь когда-то он уже стоял на капитанском мостике накануне битвы. Ветер завывал все громче; матросы притихли — они мысленно обращались к прошлому, к тем любящим сердцам, что остались за горизонтом. Кто-то вспоминал теплую материнскую руку, кто-то смех сестры или любимой. Вот что вдруг стало самым важным, более важным, чем битва. Так было в бухте Квиберон. Так было и сейчас.
И тем не менее ситуация существенно отличалась от той, прежней. Хотя на море и сейчас штормило, ветер был не настолько силен, чтобы сбить их с курса. Да и в нынешнем задании не было ничего безумно-гениального. План был предельно прост: уничтожить испанский флот, сжечь как можно больше кораблей противника.
Алекс принял командование совсем недавно; матросы и офицеры не знали его лично, но маска и перчатка на изуродованной руке, а также слухи о его участии в легендарной битве сделали свое дело: моряки считали его заговоренным и себя заодно с ним. Если прежняя его команда отдавала себе отчет в том, что они совершают самоубийство, то эти были уверены в победе. Алекс мог лишь надеяться, что так и случится. И что он тоже останется в живых. У него имелась серьезная причина для того, чтобы задержаться на этом свете подольше.