— Я знаю, что могу спасти эту страну, — проворчал министр, вспоминая о бесчисленных интриганах, пытавшихся пробиться ближе к трону. — И только я один этого желаю.
— Король не разделяет вашу обеспокоенность относительно Испании?
— Король по-прежнему ненавидит своего отца и все, что имеет к нему отношение. То есть, к несчастью, и меня. Он был бы рад как-нибудь от меня избавиться. Ты знаешь, что он сказал, когда пал Монреаль? Должен заметить, что это была великая победа. Так вот, он сказал: «Не могу удержаться от мысли, что всякие подобные события возносят людей, которых мне не за что любить». И, отметив мою популярность, тут же назвал меня змеей! Нет, Алекс, эти Ганноверы — странные правители, поверь мне. Ведь они даже по-английски толком говорить не умеют.
— Я помогу вам, сэр, — сказал граф. — Если смогу, разумеется.
Питт знал, что Уэстон в любом случае не откажется помочь. Слишком многое было поставлено на карту.
— Отлично, — кивнул министр. — Тогда, пожалуй, пора развеять туман. Если мне придется подать в отставку, я по крайней мере смогу уберечь страну до того, как от меня уже ничего не будет зависеть. Ты поедешь в Лондон, Алекс?
— Сожалею, не могу, сэр, — сказал граф. И, понизив голос, добавил: — Сегодня вечером я должен венчаться.
Питт рассмеялся, весело, от души.
— Так значит, тебя все же не минует сия чаша. И кто же эта женщина?
— Она моя соседка, сэр. Мы знаем друг друга много лет. Алекс усмехнулся, вспомнив юную хозяйку Блейкмора.
Как— то, погнавшись за ним, она споткнулась и упала. Он поднял ее, проверяя, не сильно ли поранены колени, -чулки порвались безнадежно. Она, раскинув руки, обняла его и призналась в своей вечной к нему любви. Тогда ей было двенадцать.
— Это все не важно, Алекс, — говорила она, имея в виду ссадины на коленях. — Покуда ты со мной, я готова терпеть любую боль.
Странно, но он едва помнил ее лицо — только оранжевое облако волос и ее привычку накручивать прядь на палец. Пожалуй, еще ее голос — высокий и чуть визгливый.
Он знал, что его отношения с будущей женой должны строиться на терпении и понимании. Ему надо пробудить в ней воспоминания о ее детской влюбленности в него, заставить забыть о том, как сильно он изуродован, заставить ее поверить, что их союз не так ущербен, как ей покажется с первого взгляда — когда у алтаря она увидит, во что превратился ее будущий муж.
Именно поэтому он не искал с ней встреч.
Он слишком боялся увидеть ужас в ее глазах.
Чтобы преодолеть отвращение, ей придется крепко держаться за свои детские воспоминания о нем. Если повезет, Лаура по-прежнему останется жизнерадостной хохотушкой, и ее смех разгонит туман отчаяния, нависший над Хеддон-Холлом.