Антипатия к Горелову установилась у прямодушного зоолога вполне прочно, и он старался лишь не выходить из рамок приличия в обращении с этим человеком, но отказать Горелову не было никаких оснований. Скрепя сердце, зоолог согласился на его участие в экскурсии.
Присоединившись к экскурсии и непрерывно восхищаясь своеобразием окружающего их мрачного ландшафта с мелькающими повсюду разноцветными огоньками рыб, Горелов усердно искал для зоолога новые экземпляры придонных животных. Он выдавливал столбики образцов грунта для океанографа, шутил с Маратом и Павликом и в конце экскурсии чрезвычайно обрадовал зоолога искусством, с которым поймал совершенно новый вид медузы, закапывающейся в ил при первых признаках опасности и два раза упущенной самим зоологом. Ученый был в восторге от этой находки и горячо благодарил Горелова за нее.
С этого дня Горелов с нескрываемым интересом и удовольствием начал принимать участие во всех подводных экскурсиях зоолога. Мало того, он принялся даже изучать книги по вопросам зоологии и биологии моря, каждый свободный час проводил в биологической лаборатории, интересовался всем, над чем работал зоолог. Последний, видя веселые и дружелюбные отношения, установившиеся между Гореловым и Павликом, порой думал, не слишком ли он был поспешен в своих выводах относительно Горелова и его жестокости к детям.
«Мало ли что бывает! – говорил себе ученый. – Военные люди – твердые, прямолинейные. Они по-иному рассуждают. Для них важнее всего интересы дела, благополучие подлодки, а человек, даже ребенок, может иногда оказаться на втором плане. Такая уж профессия», – со вздохом заключал он.
В результате Горелов сделался не только терпимым, но и желанным участником подводных экскурсий зоолога. Сегодня, когда подлодка остановилась, – или, как говорят гидрологи, взяла глубоководную станцию, – у подводного хребта, изрезанного здесь ущельями и пропастями, участие Горелова в экскурсии оказалось не только желанным, но и спасительным.
В великолепном настроении все готовились к выходу из подлодки. Шелавин уже успел рассказать, какое большое научное значение имеет сегодняшняя экскурсия.
– Мы сможем доказать теперь, – говорил он, радостный и взволнованный, надевая скафандр в выходной камере, – что и на дне океана действуют силы разрушающие! Да, да! Можете ли вы себе представить? Морское дно есть царство отложения, а не разрушения, говорил старик Зупан. Категорически утверждал. Абсолютно! На дне морском, говорил он, царит вечный покой, неподвижность. Здесь нет, говорил он, движения воды, которая размывает и переносит целые горные хребты на суше. Придонные течения нельзя принимать во внимание из-за их медленности. Здесь нет и движения атмосферы, которая выветривает эти горные хребты. Здесь идет лишь спокойный, непрерывный в течение миллионов лет дождь из останков мельчайших растительных и животных организмов, обитающих в верхних слоях морей и океанов. И только этот процесс отложения характерен для морского дна, утверждал Зупан.