— Наконец-то! — радостно воскликнул полковник, когда Натали переступила порог столовой.
Он поспешил запечатлеть у нее на лбу отеческий поцелуй, но когда вгляделся в бледное измученное лицо, встревожился:
— Что с тобой, дитя мое? На тебе лица нет!
— Мне не следовало так увлекаться шампанским. Натали устало опустилась на стул, глядя, как дядя заботливо наливает ей кофе.
— Это я виноват, — сокрушался он. — Нужно было убедить тебя хорошенько подкрепиться. Старый дурень! Болтал без умолку, не давая тебе проглотить ни крошки!
— Милый дядя, мне уже тридцать лет, — вяло возразила Натали. — Ты никак не можешь винить себя за промахи такого великовозрастного дитяти: плохой аппетит, злоупотребление алкоголем…
“…и, — добавила она мысленно, — непристойное поведение”.
— Великовозрастное или нет, для меня ты дитя, — настаивал полковник, с тревогой взирая на притихшую племянницу. — Нет, так не пойдет! У тебя нездоровый вид.
— Дядя, ради Бога! Давай сменим тему. Скажи, тебе в самом деле по душе этот Кейн Ковингтон?
— Почему бы и нет? Я о нем самого высокого мнения.
— Но он меня ограбил!
Дядя Шелби поставил перед Натали тарелку с жареной ветчиной, один вид которой вызвал у нее тошноту. Она поморщилась и отрицательно покачала головой.
— Никто тебя не грабил, — примирительно сказал дядя; убирая тарелку. — Он честно выиграл этот кусок земли у твоего мужа.
— И ты туда же!
— Как это понимать?
— Ты тоже на его стороне! Вы все как будто сговорились! Не понимаю, как ты, такой проницательный, не видишь, что этот человек… что он…
Заметив, насколько дядя озадачен столь гневной тирадой, Натали прикусила язык.
— Что значит “на его стороне”? Я всегда и во всем на твоей стороне, дорогая моя девочка. Я всего лишь взываю к твоему разуму.
— Да, конечно. — Она взяла в ладони крепкую загорелую руку дяди и ласково сжала. — Прости, меня немного занесло.
— Бывает. Не переживай насчет потерянных земель. Они ведь ни на что не годятся, разве что для охоты, а Кейн такой заядлый охотник, чтобы провести за этим занятием остаток жизни. Это бродяга по натуре, и я думаю, весной он отсюда уедет. Он никогда долго не засиживается на одном месте.
— Если бы только это было правдой! — вздохнула Натали. — И все-таки, дядя, я не могу понять твоей привязанности к этому человеку. Вы такие разные! Ты добрый, заботливый… ты храбрый, а Кейн Ковингтон — жалкий трус.
— Трус?! — Седые брови полковника взлетели вверх, выразив крайнее изумление. — Ты говоришь, трус?
— Он труслив как заяц! Позволил городскому хулигану выставить его из “Позолоченной клетки”! С тех пор над ним смеется весь город.