В маршрутке, затиснутая в угол потным дядькой, я соображала: интересно, а в Церкви Сатаны есть какая-нибудь униформа для персонала? Почему-то опять мерещилась дурацкая сутана и чей-то здоровенный зуб вместо креста на цепочке.
В морге я пробилась к служебному входу сквозь скорбно молчащую толпу родственников усопших, и пошла по длинному, пахнущему формалином коридору мимо дверей с табличками. Марина, хоть и исполняла обязанности заведующего, осталась сидеть в своем кабинете, за столом напротив моего мужа.
Оба обрадовались, вскочили и захлопотали. Сашка поставил чайник, а Марина достала завернутые в кальку пироги собственной выпечки. Они сдвинули со стола рентгеновские снимки костей и фотографии рваных ран, вместо салфеточек разложили чистые экспертные бланки со схемой человеческого остова, на которых рисуют расположение повреждений на трупе, и мы славно почаевничали, после чего я вручила Маринке письмо прокурора с моими извинениями.
— Не переживай, Маша, — утешила меня Марина. — Мы все к идиотизму привычные.
— Ничего подобного, — возразила я. — Мне посчастливилось некоторое время проработать в атмосфере здравого смысла. И привыкать к тому, что здравый смысл — это плохо, а идиотизм — хорошо, я не собираюсь.
Как всегда, когда я оценивала изменения, произошедшие в родной конторе, я расстроилась; Сашка, внимательно на меня поглядывавший, встревожился, но тут, к счастью, очень вовремя на огонек забрел толстый, но милый эксперт Панов. Он рассказал пару сомнительных анекдотов с танатологическим душком, после чего разговор перекинулся на события последних дней, причем эксперты проявили полнейшую осведомленность. Я укоризненно посмотрела на Сашку, но Марина, уловив мой взгляд, тут же на меня накинулась:
— Что ты зыркаешь? Что ты на него зыркаешь? Ты хотела, чтобы он молчал в тряпочку? Мы, между прочим, за тебя переживаем! И придурка этого надо ловить, а то он таких дел наворочает!
— А толку? — возразила я. — Толку ловить его, если потом все равно придется отпускать?
— Маша, а ты не хочешь с психиатрами поговорить? — спросил Панов, шумно прожевав гигантский кусок пирога. — Марина, а ты капусту ошпариваешь для начинки, или тушишь? —попутно уточнил он.
Марина отняла у него последний ломоть, завернув его в кальку и вручив мне:
— Это Лешечке Горчакову. Довезешь? Интересно, кто из них больше ест: Лешечка или этот оглоед? — она кивнула на Панова, который запил пирог бадьей горячего чая и теперь отдувался, как кит, которого выбросило на берег.
— Конечно, Горчаков, — убежденно сказала я. — В природе вообще не существует человека, который бы ел больше, чем Лешка.