Он не видел, что за его спиной, за столиком, в одиночестве, ест черничный пирог и запивает его черным кофе отец. Когда он услышал знакомый голос, то от неожиданности вздрогнул и загасил сигарету. — Бобби, — позвал его отец. — Отец? — изумился парень. — Хочешь, — присоединяйся ко мне, — мистер Таундеш обвел рукой стол, указал на место напротив себя. — На столе, конечно, такого изобилия не было, которое могло бы поразить воображение Бобби. Стояло небольшое блюдо с недоеденным пирогом и наполовину пустой стеклянный кофейник. — Хорошо, — сказал Бобби, взял свою куртку, которая лежала рядом на высоком вертящемся табурете, лениво и развязно подошел к столику и не сел, а буквально прилег на мягком диванчике напротив отца.
Он уже предчувствовал, что отец сейчас начнет читать ему морали, вновь будут звучать заученные книжные тирады, а ему придется морщиться и отнекиваться. — Как дели в школе? — спокойно поинтересовался мистер Таундеш, не глядя на сына, и подбирая крошки на большом блюде. — В школе? — пожал плечами Бобби, — вроде бы все прекрасно. А как твоя работа? — чтобы как-то поддержать разговор поинтересовался Бобби. — Работа? — прожевывая кусок пирога, ответил мистер Таундеш, — на работе тоже все хорошо.
Он запил свои слова глотком кофе и вновь принялся вилкой собирать остатки пирога с блюда.
Роберту стало неудобно, что он вот так развалился перед отцом.
Он сел за стол, положив на него локти, взглянул на лицо уже немолодого отца и сказал:— Папа! — Что, сын? — ответил мистер Таундеш. — Послушай, папа, а чем ты там занимаешься, на этой твоей службе? — Знаешь, Роберт, это военный секрет, — отправляя в рот очередную порцию пирога, ответил мистер Таундеш и скосил взгляд на свои наградные колодки. — Понятно, я и не ожидал услышать от тебя другого ответа. — Вот и хорошо, сын, что тебе все понятно. Ведь мы с тобой всегда понимали друг друга, правда?
Роберт вскинул глаза на отца. — Да, папа. Я всегда понимал тебя. — Роберт, попробуй немного пирога. Сегодня пирог с черникой особенно вкусен и необыкновенно свеж. — Нет, — коротко ответил Бобби.
Мистер Таундеш отложил вилку, промокнул салфеткой толстые губы в синеватых пятнах черничного сока, взглянул на сына:— Бобби, я хочу тебе кое-что рассказать.
Парень кивнул головой, дескать, давай, валяй. — Вчера ночью мне было видение. Это был не простой сон, который не более, чем анализ событий дня в подсознании. Это было видение четкое и ясное, как горный ручей. Откровение разума перед самим собой. — В этом видении я увидел себя на веранде огромной усадьбы, настоящего дворца фантастических размеров. Казалось, от этой громады блестящего и сверкающего мрамора исходило сияние. Мне это место было знакомо. Там я родился и вырос, но вернулся туда впервые. Это было возвращение к глубинным истокам моего существа. Я бродил по дому и с радостью отмечал, что его содержат в безукоризненном порядке. Появившиеся несколько новых комнат так безупречно слились с первоначальным строением, что никто бы этого не заметил. Вернувшись в холл дома, я услышал стук в дверь. На пороге стоял мой сын. Было видно, что он счастлив, беззаботен. Его жизнь явно была исполнена гармонии и радости. Мы тепло обнялись с ним. И в тот момент мы были единым целым. Мое видение закончилось, и я пробудился с чувством оптимизма и веры в тебя и твое будущее. Такое мне было видение о тебе. — Правда? — воскликнул Бобби. На его глазах сверкали слезы.