Она кричала, и боль от напряжения заставляла ее кричать еще громче, и этот крик выжимал из ее горла еще один. Она извивалась и кричала, охваченная неистовством боли и ярости. Ее голова билась о потолок, ее пятки зарывались в пол и колотили по нему, а ее локти совершали кругообразные движения, ударялись и скребли удерживающие ее в заточении стены норы.
Кровь на ее лице смешивалась со слезами. Она ручьем бежала по ее спине и рукам, по ногам и бедрам. Она струилась из сотен крошечных порезов, царапин и вмятин, покрывая ее тело; теплая красная кровь, которая становилась склизкой, перемешиваясь с грязью норы.
Она так и не узнала, когда освободилась. Или как. Она вообще этого не поняла. Она все еще билась, все еще кричала, когда сорвала крышку с бутылочки и опрокинула ее содержимое в рот...
Недовольная, она вынырнула из приятного мрака. Что-то стискивало ее лодыжку, и она пыталась вырваться. Но эта штука держала ее крепко. Она рванула, протащив ее по норе, снова обдирая кожу на теле. Она закричала протестующе, и крик внезапно захлебнулся, когда над ней сомкнулась вода.
Давясь и отбрыкиваясь, она выскользнула из норы в карьер. Снова была ночь — или по-прежнему была ночь? И при свете луны она, как в тумане, заглянула в самые безучастные глаза, которые когда-либо видела.
— Я — Эрл, — ухмыльнулся он, обнажив кривые зубы. — А теперь держись крепче, и я тебя...
— Пусти! — Она яростно рванулась назад. — Оставь меня в покое! Я никуда не хочу идти! П-пожалуйста, пожалуйста, не заставляй меня! Просто дай мне о-остаться там, где...
Она вцепилась в кусты, попыталась залезть обратно в нору. Удерживаясь на воде, Эрл отвесил ей сильную пощечину.
— Мать честная! — пробормотал он, обматывая ей веревку вокруг талии и подавая сигнал Ма и Доку. — Неужто сорок восемь часов для тебя мало?
Прикрытые драной мешковиной, Док и Кэрол лежали в кузове старого грузовика Эрла, и им предстояло по ухабам проехать через холмы, обратно к дороге, находящейся в ведении округа, а оттуда — несколько миль к так называемой ферме, где жил Эрл. Это был ветхий, обшарпанный дом, с лишенным травяного покрова, захламленным двором, коровой, несколькими цыплятами, фруктовыми деревьями, занимавшими пару акров, и двумя-тремя огородными культурами. Однако внутри изъеденного ненастьями дома, с его голыми, покоробившимися полами и заколоченными досками окнами, стоял огромный цветной телевизор, огромная морозильная камера, холодильник и гигантский очаг, который топился дровами.
Эрл явно гордился этими своими приобретениями, и Док нахваливал их. Без лишних слов, стараясь скрыть свое удовольствие, Сантис вытащил из духовки большой ростбиф и без всякой тарелки швырнул его на стол. Пока он разделял его на огромные окровавленные куски, Ма раскладывала другие «харчи» — холодную вареную капусту, хлеб, кофейник, кувшин емкостью в галлон с виски — и оловянные кружки и тарелки. Потом все расселись, и все, кроме Кэрол, принялись жадно есть. Она сидела осоловевшая и безразличная, чувствуя спазмы в животе, едва в силах выносить вид и запах пищи.