Над Пеленнорской равниной чуть посветлело.
Оба всадника, маг и спасенный им, стояли рядом, поджидая пеших воинов. Навстречу им из Ворот выбежала целая толпа. Вместе с ней они вошли в Город. Пин заторопился к Цитадели, проталкиваясь среди тех, кто, как и он, наблюдал со стен за происходившим.
Скоро впереди послышались крики. Там повторяли имена Фарамира и Митрандира. Замелькали факелы и в окружении многих людей появились оба всадника. От Гэндальфа больше не лучился серебряный свет. На лице залегли суровые тени, а белая одежда помутнела, словно опаленная жаром. Его спутник в зеленом плаще с трудом держался в седле. Слуги приняли коней, всадники спешились и пошли к воротам Цитадели. Маг шагал твердо и слегка поддерживал Фарамира, пошатывавшегося на ходу от боли и усталости. Пин, протиснувшись вперед, заглянул в лицо гондорцу и отшатнулся. Было похоже, что пережитый ужас навсегда наложил печать на гордые и прекрасные черты. В первый момент Пина поразило его сходство с братом, но вглядевшись, хоббит вздрогнул. – ему показалось, что перед ним Арагорн. То же величие, отблеск древней и мудрой расы, но не столь явный и высокий, как у Бродяжника, озарял это лицо. Пин вспомнил, с какой преданностью говорил о своем начальнике Берегонд; Фарамир был прирожденный вождь, за которым любой пошел бы в огонь и в воду.
Пин закричал вместе с остальными: – Фарамир! – и Фарамир, уловив среди других голосов незнакомый по тембру, отыскал его глазами.
На лице воина отразилось огромное изумление. Он шагнул к Пину и спросил: – Откуда вы? Невысоклик – воин Цитадели?
Гэндальф слегка потянул его за рукав. – Он приехал со мной. Не будем терять времени, нас ждут. А ты, любезный Перегрин, следуй за нами.
Через несколько минут они входили в покои правителя. Слуги поставили три кресла вокруг жаровни с углями, принесли вино. Пин, стоя за креслом Денетора, забыл об усталости, жадно слушая рассказ Фарамира. Гэндальф поначалу, казалось, задремал. Его не интересовали ни передвижения войск Врага, за которыми следил отряд Фарамира, ни стычка с хородримцами, ни другие мелочи пограничной войны. Все это не имело значения в сравнение с событиями важнейшими.
– А теперь я должен рассказать кое-что странное, – сказал Фарамир, и неожиданно посмотрел в глаза Пину. – Этот невысоклик – не первый, которого я встречаю.
Гэндальф резко выпрямился, от его сонливости не осталось и следа. Длинные пальцы крепко оплели подлокотники кресла. Он не проронил ни звука, но бросил на Пина такой взгляд, что у того застрял в горле готовый сорваться возглас. Денетор же, напротив, не проявил к словам сына никакого интереса, и задумчиво кивнул, словно знал обо всем наперед.