Он велел позвать Иорет и спросил, есть ли в доме целебные травы, а именно – целема. Иорет непонимающе посмотрела на него. – Ацелас! – нетерпеливо произнес Арагорн. На этот раз женщина обрадовано кивнула, но выяснилось, что в доме травы нет. За ней послали. Арагорн склонился над Фарамиром, взял его руку и прикоснулся ко лбу. Раненый не пошевелился.
– Он обессилен, – через плечо бросил Арагорн Гэндальфу. – Но это не от раны. Добрый знак! Если бы его поразила стрела назгула, он был бы уже мертв. Я думаю, его ранили южане. Кто вытащил стрелу? Она сохранилась?
– Вытащил я, – выступил вперед Имрахиль, – но не сохранил. Там было не до этого. Но, помнится, это была не стрела, а дротик, и он был похож на те, которыми пользуются южане. Меня еще тогда удивило, что рана неглубокая и такой лихорадки быть не должно. Поэтому я и подумал про крылатый ужас. Какова же по-вашему причина?
– Причин много, – покачал головой Арагорн. – Это и усталость, и огорчение, нанесенное отцом, и рана, а самое главное – Дыхание Мрака. Он человек сильной воли, но еще до битвы долго пробыл под Тенью. Мрак медленно овладевал им, но пока его не ранили, он держался. Мне нужно было прийти раньше!
Он опустился на колени у ложа Фарамира, снова положил ему руку на лоб и застыл. Так прошло несколько минут. Воздух над ложем словно накалился и звенел. Все почувствовали, как Следопыт, напрягая волю, борется с чем-то; лицо у него осунулось, глаза запали. Время от времени он повторял имя Фарамира, но с каждым разом все тише и слабее, как будто и сам он ушел от всех и уходил все дальше, окликая затерявшегося во мраке.
В этот момент в залу вбежал Бергиль. Он принес несколько листьев, завернутых в чистую тряпицу. – Я нашел ацелас! Правда, он немного подвял: его сорвали с неделю назад. Годится? – Мальчик взглянул на Фарамира и неожиданно заплакал.
Но Арагорн встал и улыбнулся. – Годится, – сказал он. – Самое плохое уже позади. Успокойся! – он взял два листка травы, подышал на них, потом размял в пальцах. Комната тотчас наполнилась таким свежим ароматом, словно воздух проснулся и заискрился радостью. Бродяжник бросил листья в чашу с кипящей водой, и сердца тех, кто был в зале, возрадовались, когда они вдохнули запах: каждому припомнилось росистое утро в стране его юности. Арагорн выпрямился, словно ощутив прилив новых сил, и когда он поднес чашу к лицу Фарамира, глаза его улыбались.
Прошло еще несколько мгновений и Фарамир шевельнулся, открыл глаза и увидел Арагорна. Взгляд у него просиял, и он сказал едва слышно: – вы звали меня, и я пришел. Приказывайте мне!