Вульф кивнул.
— Пока еще это понятно немногим, Первый офицер, — сказал он, — но космонавтика увядает.
— Почему? — пробормотал Коффин. — Что мы такого сделали, что обернулось против нас?
— Мы съели наши ресурсы с той же непринужденностью, с какой увеличивали население. Поэтому Четыре Всадника выехали на предсказанные им дороги. Исследование космоса становится слишком дорогим.
— Но почему? У вас есть все в изобилии, и потом термоядерная энергия, термоионическая конверсия, диэлектрическое аккумулирование…
— О, да, — Вульф пустил колечко дыма. — Хотя это неважно.
Теоретически мы можем накопить неограниченное количество сплавов. Но где их применять? Легкие металлы и пластмассы подходят не везде, и вам все равно потребуется металл. Аппараты потребуют топлива. Ну, бедную руду можно обогатить, органику можно синтезировать, и так далее. Но это обходится все дороже. Да и то, что производится, с каждым годом становится все дефицитнее: население растет. Конечно, сейчас уже нет и намека на равное распределение. Если бы мы попытались его ввести, всем пришлось бы опуститься до Нижнего уровня. Вместо этого богатые становятся еще богаче, а бедные — еще беднее. Обычная история: Египет, Вавилон, Рим, Индия, Китай, а теперь уже вся Земля. Так что честные Стражи (а таковых больше, чем вам, может быть, показалось) чувствуют себя не вправе тратить миллионы, которые могут быть использованы на то, чтобы смягчить, насколько возможно, страдания нищенствующих Граждан, на пустые исследования. А нечестные Стражи даже не взяли бы на себя труд послать эти исследования к черту.
Коффин был поражен. Он мрачно посмотрел на своего собеседника.
— Конституционализм, — медленно сказал он. — Вы тоже признаете их доктрину?
— Более или менее, — уклончиво ответил Вульф. — Хотя это слишком витиеватое название для очень простой вещи — видеть мир таким, какой он есть, и вести себя соответственно. Энкер никогда не давал своей системе какого-то особого названия. Но Лэад весьма любил такого рода цветистость, и, — он замолчал, затянулся с осторожностью бережливого человека, помнящего, сколько стоит табак, и резюмировал:
— Вероятно, вы сами, Первый офицер, не в меньшей степени конституционалист, чем любой нормальный человек.
— Но это не вера. В этом все и дело. Мы — последние, кто еще держится против поднимающегося прилива Религии. Массы, а в последнее время и некоторые Высшие, делают поворот от мистицизма и марихуаны к более удобному псевдосуществованию. Я предпочитаю жить в мире реальности.
Коффин сделал гримасу. Он видел эти мерзости. На месте стоявшей на берегу моря белой церквушки, где раньше молился его отец, теперь торчал какой-то ухмыляющийся идол.