Правда, время года не имело большого значения, если жизнь протекала в служебных помещениях. Но ему бы хотелось вновь увидеть, как цветет вишневый сад на крыше этого дома. Сам он никогда не позволял разводить на крыше зелень. Ему хотелось сохранить на земле хотя бы жалкие остатки естественной природы.
— Интересно, неужели в этом причина увядания технологической цивилизации? — вслух размышлял он. — Возможно, дело даже не в истощении ресурсов, не в бесконтрольной одержимости воспроизводства, не в падении грамотности и распространении мистицизма и тому подобном.
Возможно, это было всего лишь следствием, а настоящая причина заключается в коллективном бессознательном мятеже против всего этого металла и машин. Если мы возникли среди лесов, разве мы отважимся вырубить на Земле все деревья?
Айязу не ответил. Он привык к таким монологам своего хозяина и с сочувствием посмотрел на Свободу своими маленькими глазками.
— Если это так, — продолжал Свобода, — то тогда мои маневры, возможно, не служат никакой конечной цели. Но что поделаешь, мы — люди практические — не можем позволить себе тратить время на остановки и размышления.
Собственный сарказм привел его в несколько приподнятое расположение духа. Он вернулся, сел около своего стола и стал ждать, зажав между пальцами сигарету.
Едва пробило девять, дверь отворилась, и вошел Ян. Первая мысль потрясенного Свободы была о Бернис.
О, Господи, он совсем забыл, что у мальчика глаза точно такие же, как у Бернис, а она уже шестнадцать лет, как лежит в земле. Несколько секунд он сидел в полнейшей отрешенности.
— Итак? — холодно произнес Ян.
Свобода обхватил себя за худые плечи и сказал:
— Садись.
Ян пристроился на краешке стула и посмотрел на отца. Старый Свобода отметил, что сын похудел и стал более нервным: юношеская неуклюжесть его исчезла. Строгое непреклонное лицо возвышалось над простым голубым мундиром.
— Куришь? — спросил Комиссар.
— Нет, — ответил Ян.
— Надеюсь, дома все в порядке? Твоя жена? Дети?
Про себя Комиссар подумал:
«У большинства людей есть право видеть своих внуков. Ах, перестань пускать сопли, консервированный Макиавелли!»
— Физически все здоровы, — сказал Ян. Голос его был подобен металлу.
— Вы, Комиссар, человек занятой. Я не хочу отрывать у вас время по пустякам.
— Нет, безусловно, нет, — Свобода сунул в рот сигарету, вспомнил, что все еще держит в руке вторую сигарету и яростно смял ее.
Самообладание, наконец, вернулось к нему, и тон его стал сухим:
— Когда впервые возник вопрос о необходимости совещания между мной и представителем новой Конституционалистической Ассоциации, мне казалось наиболее естественным встретиться с вашим президентом, мистером Вульфом.