Дункан смягчился:
— Мне не хотелось показаться грубым, но у меня правило не допускать никого в студию. Я присоединюсь к вам буквально через минуту. А пока — не могли бы вы помочь Меган добраться до спальни?
В этот момент в студию решительно вошла сиделка Бингхемптон, выглядевшая как солдат, готовый к бою. Не тратя времени даром, она тут же произвела первый выстрел:
— Я только что говорила с доктором Адельманом. Он пришел в неистовство, узнав, что здесь происходит.
Джейд не могла сдержать улыбки: Бингхемптон говорила таким тоном, как будто застала их во время оргии.
— Я как раз просил наших гостей проводить мою жену в ее комнату, — сконфуженно ответил Дункан.
— Вы хотите сказать, что она пойдет сама? — Сиделка посмотрела на Дункана так, словно он покусился не только на ее медицинский опыт, но и на ее девичью честь.
Джейд не могла больше выдерживать эту чепуху. Она встала и плотно запахнула пижаму.
— Давайте отстанем от моего мужа. Малкольм, если ты позволишь мне опереться на твою руку, этого будет достаточно.
Хотя боль в висках сопровождалась головокружением, она стояла абсолютно прямо, пока Малкольм спешил к ней на помощь. Но она не возразила, когда сиделка Бингхемптон подхватила ее под вторую руку.
Джейд даже не обратила внимания на то, что Хилари осталась в студии, когда они вышли на улицу.
— Надеюсь, ты потерпишь мое присутствие несколько минут. Нам необходимо поговорить, — сказала Хилари.
Дункан нахмурился. Сейчас он не хотел общаться ни с кем, тем более с Хилари.
— Если ты пойдешь за остальными, я вскоре подойду.
Хилари проигнорировала его слова.
— Нам нужно поговорить, — повторила она. — Наедине.
— Это не может подождать?
— Нет, Дункан, не может. — Хилари подошла к дивану, на котором только что лежала Джейд, и уселась, нервно теребя подол платья. Солнце, ворвавшееся через окно, превратило ее платиновые волосы в сияющий нимб. Она откинулась назад с грацией кошки.
Помимо своей воли Дункан представил, как бы он изобразил ее на холсте. Что-нибудь в византийском стиле или даже… Он увидел ее полулежащей на кушетке, обнаженное тело просвечивает сквозь легчайшую ткань. Он изобразил бы ее как одалистку, наложницу султана. Какое-то время представление о возможной картине вытесняло из его сознания живую Хилари. Затем, очнувшись, он спросил:
— Скажи, что ты задумала?
Хилари усмехнулась про себя. Когда она и Малкольм зашли в студию, Дункан выглядел таким разъяренным, что она даже опасалась, как бы он не выставил их за дверь силой. Теперь она помолчала, готовясь к главному разговору в своей жизни.