– Не беспокойся, Том, с ней все в порядке. Мы отвезем ее в лечебницу. Там приглядят за ней, – сказала она.
– Очень жаль, Томас, – вмешался Демьюрел, – вам следовало лучше заботиться о моей собственности. Боюсь, это серьезное нарушение прав владельца. Придется вам обоим поискать себе другое жилье. – Он приподнял одну бровь. Губы искривились в довольной ухмылке. – Среди свиней в моем свинарнике место всегда найдется.
– Среди свиней?! – так и взвился тогда Томас. – Во всей округе есть только одна свинья, и это вы сами, викарий!…
Тропа, по которой он шел, была очень крута; он ухватился за кустик старой ежевики, чтобы подтянуться выше. Колючки впились в ладонь, но ярость заглушила боль. Наконец он нашел тропинку, что вела через лес позади Нэба и сворачивала вниз к заливу.
Томас любил этот залив. Здесь его ожидали приключения, берег был песчаный, никакой гальки. Формой своей залив напоминал лошадиную подкову, приложенную к морю. Во время отлива здесь оставалось множество чудесных маленьких озер в углублениях скал; они были полны водорослей, мелкой рыбешки и красных крабов. Это было место легенд – страшных историй, уводящих в глубь веков, рассказов о короле Генрихе и Робине из Лох-Сли, – обрамленное горной вересковой пустошью и бескрайним морем.
В течение нескольких последних недель залив стал также его домом. После пожара он поселился в просторной пещере, обиталище хоба деревни Торп. Каждая деревня имела собственного хоба – духа, умевшего принимать облик человечка. Хобы были маленькими темно-коричневыми созданиями с большими глазами, крошечными ушами и копной жестких черных волос – совсем как Бидл. Они обладали магической силой и любили потешиться над ничего не подозревавшим путником или тем, кто не оставил своему хобу еды либо денег.
Жители Пика говорили, что Бидл – сын хоба и зачат он был, когда его мать заснула однажды на Чертовой скале.
Хобы постоянно жили в какой-нибудь яме или пещере среди прибрежных скал. Говорили, что они умеют лечить все на свете – от желудочных колик до коклюша. Коклюш убил старшую сестренку Томаса, когда ей было два годика. Она захлебывалась кашлем несколько дней и ночей подряд и в конце концов умерла. Мать Томаса говорила, что это подкосило ее и жизнь потеряла для нее всякий смысл. Следующего ребенка, говорила она, они отнесут к их хобу.
Томасу было тогда пять лет; он прокашлял всю свою четвертую в жизни зиму, до пятого своего дня рождения на Благовещение, и к Страстному четвергу так ослабел, что не мог ходить. Тогда отец отнес его к хобу в Рансуик-Бей.