— Большая деревня-то? — любопытствовал Лешка. — Что-то домов не видать совсем.
— Это станция Жуковка, — быстро определил Артем. — Там не завал, вашу мать, там полная…
Он матюгнулся и тоже напялил каску.
— Берег осел, видать, пути засыпало на хрен. Видите, поезд стоит?
— Да видим, не один ты с глазами!
— Ну, все, песня с припевом, елки-палки! Поезд не просто так стоит, там вагоны с рельсов посбрасывало! Техника пришла, не видите?
— Не видно.
— Да вон, бульдозер вроде есть один.
— Жора, в хвост тебя и в гриву! Заснул, что ли?!
— Не орите! Думаю я! Мы ж туда к обеду явимся! Это какие круги выписывать, коли по мосту!
— Езжай понизу!
— Там дороги нет!
Газель еле плелась, Артем, подобравшись к водительскому сиденью, рявкнул:
— Сворачивай вниз, быстро! Ну, выполняй!
— Встанем же, мужики, — плаксиво завел дядя Жора.
— Там меньше километра осталось, ногами дойдем, не сахарные. Газуй ты, старый хрыч!
Дядя Жора проглотил хрыча, выжал газ в пол и, отчаянно виляя между глыбами и ямами, поехал вперед. За поворотом к деревне обнаружилась мелкая галька, по которой ехать одно удовольствие, и уже через минуту газель остановилась в нескольких метрах от обвала.
Дыма было немного, это только издалека казалось, что настоящий пожар.
С одной стороны покореженные груды железа ласково трогало море — будто извинялось за недавнюю ярость, с которой набрасывалось на берег, пожирая насыпь. Скала напротив все еще роняла камни, не в силах остановить тяжелое горное дыхание.
— Быстро, Ника! — скомандовал Артем, машинально проверяя, все ли на месте и уже на ходу натягивая перчатки.
— Марья Семеновна, Марья Семеновна, вам что, плохо?
— Ну-ка, отодвиньтесь, — попросила Ладка, войдя в купе и сразу заметив неестественную бледность старушки попутчицы. — Что случилось? — не поворачиваясь, спросила она у соседки.
— А ничего. Сидела, смеялась, а потом — бряк! Одной рукой нащупывая пульс, другой Ладка полезла в свою сумку.
Так, анальгин, аспирин, тонометр. Хорошо, что тонометр есть. Как это она догадалась взять? Надо же!
— Да все нормально, — бормотнула Марья Семеновна, с трудом разлепив морщинистые веки. — Ты не переживай так, доченька.
Ну, конечно, нормально. Испарина на висках, под глазами синева мгновенно обозначилась, щеки бледные, скулы заострились.
Щас она дуба даст, пока ты тут радуешься, что приборчики да лекарства прихватила.
Действуй давай! Ну же!
— Станция скоро? — спросила она, заворачивая бабулькин рукав, чтобы померить давление.
— Да, кажется, — испуганно ответил сосед.
Слишком неожиданным было превращение в немощную старушенцию румяной, улыбчивой, проворной Марьи Семеновны, которая вчера отплясывала на перроне, сегодня с утра снова уселась за карты, и хлопала в ладоши от восторга, когда опять выиграла, а проигравшая кукарекала в коридоре дурным голосом.