— Поубивают вас когда-нибудь всех, — выдала свой мрачный прогноз Собачиха. — Поубивают ни за что.
— Не мы такие, — ответил Рама. — Жизнь такая.
Собачиха не слушала.
— И машина у вас страшная. Катафалка какая-то.
Она хотела уйти обратно в комнату, но тут в сени со двора вошла девица лет двадцати. Голубые глазищи, короткая дубленка распахнута, на груди, туго обтянутой кофточкой, светлая коса. Рама неожиданно закашлялся, отступил назад. Костян хотел присвистнуть, но в последний момент передумал. Килла перестал чистить картошку, воткнул нож в половицу. Собачиха обняла девку за плечи, повела в кухню.
— Иди, родная, я там для твоей матери все приготовила, — пропустив гостью в дверь, старуха повернулась к парням. — Ну, чего уставились? Раздевайтесь. Вы только на себя поглядите. Как в говне ходите. Катька постирает, потом вам все принесет.
— А одежда хоть какая-нибудь есть? — забеспокоился Килла. — Ну, надеть. Не голяком же…
— Сейчас принесу.
Собачиха ушла, вместо нее вернулась Катька. Она тащила застиранные шмотки, сложенные стопкой. Бумазейные рубашки, брезентовые штаны, еще какую-то рвань. Парни, раздеваясь, поглядывали на Катьку, которая не отворачивалась, не стесняясь мужской наготы. Килла, скинувший с себя все, кроме дырявых носков, шагнув к девушке, ущипнул ее за мягкое место и заржал.
— Ну, чего на нас смотришь? Присоединяйся, — предложил он.
— Чего пристал к девушке? — Рама толкнул его в грудь, мол, убери свои грабли подальше.
— Защитник нашелся, — засмеялся Килла.
Катька посмотрела на Раму долгим взглядом:
— А ты чего не раздеваешься? Стесняешься, что ли?
— Мне и так нормально, — пожал плечами тот, не желая выдавать своего смущения.
Рама взглянул на свои штаны, заляпанные грязью, на свитер, провонявший потом и солидолом. Вид не лучше, чем у бомжа, ночующего в канализационном колодце. Он живо стянул с себя свитер и штаны, взял из Катькиных рук те шмотки, что еще не разобрали парни. Раме досталась длинная нательная рубаха, чуть ли не до колен, похожая на поповский подрясник, темные парусиновые брюки, едва закрывавшие щиколотки, и еще вязаная жилетка на мелких пуговицах, какая-то бабья, тесная в плечах и свободно висящая на животе. В этих тряпках он был похож на послушника монастыря, изгнанного из обители за воровство и рукоприкладство. Через минуту Катька собрала в охапку мужскую одежду и убежала. Собачиха, вернувшись из горницы, посмотрела на переодетых парней и не смогла сдержать улыбку.
— Ну, чего вылупились? — спросила она. — Катька понравилась? Смотрите у меня… Она у нас в деревне одна из молодежи. У нее здесь мать парализованная лежит. Вот она и вернулась сюда из города. Ну что? Начистили картошки? Давайте, кормить вас буду.