Огладин дрожащими от волнения пальцами стал застегивать пуговицы ватных штанов, но никак не попадал в дырки.
— Ты тут случайно не видел, парни из Москвы не приезжали? — спросил Штанина. — У них еще темная мафына. Большая такая, иностранная.
— Не видел, — помотал головой протрезвевший Огладин, с пуговицами он так и не справился. Он стоял навытяжку, как солдат перед генералом, закрывая ладонями растерзанную ширинку. — И машины не было. Это уж точно. Я бы знал…
— Да что вы тут…
Огладин повернул голову в сторону. Он увидел темный силуэт человека. Модная куртка, брюки заправлены в сапоги с острыми носами. Других деталей, даже лица человека разглядеть не успел. Огладина ослепила близкая вспышка, ударил пистолетный выстрел. Пуля сбила с ног. Через пару секунд Огладин открыл глаза. Он лежал грудью на земле, в левую сторону неудобно упиралась так и не открытая водочная бутылка. Боли еще не было, даже не понять, куда попала пуля, кровь сочилась откуда-то сверху, из темечка, заливая левую сторону лица, попадая в ухо. А слабость такая, будто за эти короткие мгновения из его тела насосом выкачали всю кровь.
— Хрена ты с ним базаришь? — Толмач, сжимая пистолет в левой руке, правой поправил автоматный ремень на плече. — Нашел, блин, достойного собеседника. Не видишь, кто перед тобой? Какой-то укроп, ханыга. Местный синяк.
— Да я только слово сказал, — развел руками Штанина.
— Слово… Хочешь, чтобы эта тварь по всей деревне пробежалась, от дома к дому. И рассказала, что гости к Вятке приехали? Давай все быстро кончим. Без художественного трепа.
Он ногой перевернул Огладина на спину. Поставил сапог на живот, вытирая о куртку Огладина прилепившуюся к подметке грязь. Василич моргал бесцветными ресницами. Он видел над собой два темных человеческих силуэта. Люди о чем-то говорили, но смысл слов почему-то ускользал от понимания. Огладин хотел спросить своих убийц: за какую вину в него пустили пулю. Но не успел. Ольшанский, вытерев подметку ковбойского сапога с ушками, опустил пистолетный ствол и дважды выстрелил своей жертве в голову.
…Вятка, заперев дверь на крючок, вернулся на веранду, встал у стола, соображая, что делать дальше. По-прежнему стояла тишина, занимался мутный рассвет, если бы не те пистолетные хлопки, можно было подумать, что ничего не произошло. Ошибиться Вятка не мог: стреляли именно из пистолета. Ни в деревне, ни в дачном поселке никто не держал такого оружия. И для какой оно надобности? Кур пугать? Надо бы выйти за калитку, пройтись вокруг дома. Но только не следует торопиться, сначала надо все обмозговать. Наклонившись над столом, Вятка плеснул в кружку кипятка. Почему-то сделалось холодно, прошибал озноб. Кот Тимофей спрыгнул с печки, потерся ухом о ногу хозяина.