— Проснись, чувак…
— Я не сплю, — разлепляя веки, пробормотал Рама.
— Но у тебя глаза закрыты.
— Отстань. Отвялься от меня и засохни.
— Серьезно, ты бы поспал, пока Кот ходит, — сказал Килла, будто угадал чужие мысли. — За рулем я могу посидеть. До Костромы как-нибудь доеду.
— Я уже спал прошлой ночью пару часов, — вскинул голову Рама. — Два часа — нормально. Мне не нужно дрыхнуть целую неделю, чтобы быть свежим.
— Ну-ну, — усмехнулся Килла. — От тебя свежестью так и прет. Сейчас бы тебе подушку и грелку в полный рост, какую-нибудь девку с большими сиськами. Хотя… Ты и без грелки на ходу закемаришь. Ну, чего ты лыбишься? Ни хрена смешного, когда водила засыпает на скорости сто километров.
Ожидая, пока соединят с Москвой, Кот проторчал на почте около часа. За стойкой скучала телефонистка, женщина неопределенных лет с пышной прической, приколовшая на лацкан цветастого платья брошку, похожую на значок гвардейца. Она переворачивала страницы многоцветного журнала, пристально вглядывалась в лица мужчин, будто искала и не могла найти среди них своего единственного принца. Костян, усевшись на стуле в темном углу, нетерпеливо поглядывал на часы и жевал обломанную спичку.
Он думал о том, что сегодня в будний день Настя наверняка на работе, или на очередной бизнес-конференции, или на семинаре для деловых людей, счет которым давно потерян. Но Зинаида Петровна, ее мать, разумеется, торчит в квартире. Она домохозяйка, человек не слишком общительный, посвятивший себя семье, заботам о муже и любимой дочери. Сейчас Зинаида наверняка что-то стряпает на кухне и вполуха слушает радио. Если не удастся дозвониться до Насти, он поговорит с ее матерью. Хотя бы передаст через нее, что он срочно уехал в другой город по делам, когда вернется, точно не знает, но обещает перезвонить в выходные, сам все объяснит Насте.
Он выплюнул разжеванную спичку и, обломав серную головку другой спички, сунул ее в рот.
Сейчас Костян жалел, что отношения с родителями Насти не сложились с самого начала, с первого дня их знакомства. Отец, Владимир Николаевич, доктор физико-математических наук, член президиума какой-то там Академии, человек бесконечно далекий от реальной земной жизни и бытовых проблем, занимал должность заместителя директора по научной работе в одном из закрытых институтов. Он знал себе и окружающим его людям цену, и больше всего не любил тратить время на пустяки и пространную болтовню. Вечно поглощенный делами, неразговорчивый, даже угрюмый, он не расставался с огромным портфелем из свиной кожи, под завязку забитым документами. Возвращаясь домой, запирался у себя в кабинете, до поздней ночи шелестел своими бумажками, потом выключал настольную лампу, облачался в полосатую пижаму, похожую на арестантскую робу, снимал очки и ложился на скрипучий кожаный диван.