Ищенко зажег спичку, бумага вспыхнула, быстро сгорела, превратившись в золу, но костер никак не хотел приниматься, ветки едва тлели, дерево не разгоралось. Плотный удушливый дым стелился по земле, попадал в глаза Жбанову. Он надрывно кашлял, нога ныла все сильнее. Но Ищенко не хотел сдаваться, проявляя чудеса упорства и настойчивости, он все подкладывал в костер сырой лапник и наломанные ветки. И добился-таки своего: пламя вспыхнуло, дерево принялось, потихоньку разгорелось, ветер разогнал удушливый дым. Ищенко, разгоряченный работой, скинул плащ, присел на трухлявый пень, запустив руку в карман, вытащил фляжку и, сделав два добрых глотка, затянулся сигаретным дымом. В его темных глубоко сидящих глазах, кажется, засветились живые огоньки. Он подошел к Жбанову, наклонился над искалеченной ногой.
– Сейчас я тебе помогу, – сказал Ищенко.
Раскрыв перочинный нож, он разрезал кусок кожи, на котором висел отрубленный палец. Несвежим носовым платком кое-как перевязал рану, а палец отбросил в сторону. Жбанов, до боли сжав зубы, терпел.
– Ну вот, сейчас станет легче, кровь уже успокоилась, – сложив ножик, Ищенко задержал взгляд на наручных часах пленника. – Хорошие котлы. Швейцарские или подделка?
– Фирменные.
– А… Тогда я их сниму? Не возражаешь?
Не дожидаясь ответа, Ищенко наклонился, расстегнул застежку ремешка. Поднес часы к уху и, повертев их в руках, опустил в карман штанов. Он прошелся по траве, стирая ладонью с лысой башки дождевые капли. Приволок несколько палок и положил их в огонь. Уселся на пень, прикурил сигарету и стал пялиться куда-то в даль, видимую ему одному. Дождь закончился, и сквозь просветы в тучах, показались синие лоскутики неба. Жбанов решил: если не действовать сию же минуту, то он совсем задеревенеет от холода и сырости. Отталкиваясь руками от земли, он как-то неловко боком подполз к костру, будто хотел погреться. Выставил вперед поближе к огню руки, растопырил пальцы. Костер жарко разгорался, огонь лизал толстые ветки, что Ищенко притащил из леса.
– Что, холодно, братан? – Ищенко вытащил фляжку, отвинтил колпачок и, глотнув, поморщился. Пленнику водки не предложил, спрятал фляжку в карман. – Нам тут еще долго канителиться. Пока мой кент обернется… Ты, главное, молись, чтобы деньги на месте оказались.
Жбанов подумал, что толку от молитв мало, если уж ему суждено сдохнуть в этом лесу, так и случиться. Он уже приметил головешку длиной сантиметров тридцать. Толстая ветка с одного края обгоревшая, с другого еще не тронутая огнем.
– Кстати о времени, – сказал он. – Там на моих, то есть на твоих часах есть одна хитрая кнопка: летнее время. Если ее нажать, часовая стрелка перескакивает на час вперед. Или назад. В зависимости от ситуации.