— Люди, о которых вы говорите, мне незнакомы, — возразил Басофон. — Но чтобы вам стало понятно, знайте, что в младенчестве меня вознесли в Рай, дабы патриархи обучали меня разным премудростям.
— Что за рай? Что за патриархи? — недоумевал Гермоген, поскольку эти древнееврейские слова были ему неизвестны.
— Вижу, что вы не очень-то в этом разбираетесь. И не в обиду вам будь сказано, я удивляюсь, что вы никогда не слышали об этих нудных стариках: Аврааме, Давиде, Соломоне.
— Ну как же, слыхал я об этом Аврааме! Значит, ты еврей?
— Совсем нет, — ответил Басофон. — Я родился в Фессалии, мои родители были греки. Как бы мой отец Марсион стал губернатором, будь он еврей?
— Верно, — согласился Гермоген. — Но как твоих родителей угораздило дать тебе в наставники тех старых евреев, о которых ты говорил?
— Ах, чувствую, вы абсолютно ничего не понимаете. Когда я говорю о небе, то имею в виду Небо, где обитают Дева, Дух Святой и наш Господь Бог.
На этот раз Гермоген подумал, что либо у юноши голова не в порядке, либо он принадлежит к одной из Невежественных сект, которые, увы, размножились за последние сорок лет. Что это за девка, какой-то дух и их господин?
— Слышь-ка, твои мускулы крепче твоей головы. Не стоит прислушиваться к глупостям, повторенным людьми. Впрочем, уже поздно, иди спать. Завтра твои мысли, может быть, просветлеют.
Басофону не хотелось настаивать. Да и какое ему до всего этого дело! Этот богатый господин поможет ему добраться до другого берега Средиземного моря — не это ли главное? И он пошел искать, где бы прикорнуть. Место он себе нашел между бочкой и тюками с шерстью. Только Басофон задремал, как сон его нарушили доносившиеся из-за тюков тихие голоса.
— Этот Гермоген — всесильный маг…
— Опасный колдун…
— Он может воскрешать мертвых…
— Надо бы держаться от него подальше…
Голоса удалились. Сломленный усталостью, Басофон забылся сном.
в которой возникают сомнения в подлинности «Жизнеописания», а Басофон сопровождает Гермогена в его путешествии
Тем же вечером Сальна и отец Мореше, обрадовавшись встрече, решили отпраздновать такое событие в «Антико кафе греко». С 1760 года кафе удостоилось видеть за своими столиками Казакову и Гете, Стендаля и Берлиоза, Андерсена и Листа, Теккерея и Готорна, Коро и Гудона, не говоря уж о светлейших особах Европы, принцах эмиратов, а также множестве экстравагантных и пестрых американских разведенок.
Друзья заказали себе сабайон, что позволило им в течение нескольких минут порассуждать о падуйском происхождении «дзамбальоне», этого сладкого крема, названного Стендалем в предисловии к «Пармской обители» «дзамбайоном». Затем они вернулись к «Жизнеописанию».