Но он знал, что не должен этого делать, чтобы не потерять на всю ночь покой. В них притаилось зло. Почему Марселен не едет?
Когда брат бывал дома, его посещали только привычные безобидные мысли. Но когда он оставался один, сознание помимо воли возвращалось во времена несчастья. Пронзительно выл ветер, скрипели балки на крыше.
В воздухе чувствовалось недоброе. Чужое присутствие, чья-то чужая воля. Исай протянул руку. Нет, не за дневником. Он не смел его взять. Только вытащил из-за книг пожелтевший, старый снимок. На снимке группа проводников и он среди них. Они сидят на длинной низкой скамье. У них улыбающиеся грубые лица. У ног – рюкзаки и веревки и надпись: 1938 год. Исай мог назвать всех по именам: Николя Сервоз, Поль Бландо, малыш Вернье... Потом остановился. Заныло сердце.
– Ну, вот... Не надо было ворошить старое.
К чему все это?
Он убрал фотографию на место. Но мысли все время возвращались к ней. Неужели он был когда-то тем человеком, чей счастливый и решительный взгляд подхватил на лету фотограф. Один из самых надежных проводников в округе. Шесть первых восхождений на счету. В книжке инструктора – одни благодарности от клиентов – людей достойных и уважаемых. Когда он шел по деревне, направляясь в город, в контору компании, все уважительно здоровались с ним. Молодежь прислушивалась к его советам. Старики добивались его расположения. Марселен служил при нем носильщиком, никогда не повышал голоса и не перечил ему. И вдруг все рассыпалось, как будто нити, привязывающие душу к телу внезапно, разом, порвались.
Ему не нужно было открывать дневник того злосчастного года, чтобы представить страницу, отмеченную черным крестом. В тот вечер он не написал ни слова. Ему едва хватило духу, чтобы вывести траурный знак: в этот день разбился его клиент, рухнула скала, на которой крепилась веревочная люлька. С губ сорвались слова, которые он повторял много раз: «Я не виноват. Все это говорят. Скала считалась надежной опорой».
А две недели спустя снежной лавиной накрыло его группу из трех человек, вместе с ними шел носильщиком Марселен. Исай, осыпанный ледяной пылью, кричал им, чтобы они прижались к стене. Но было поздно.
Сверху с ленивым вздохом падала в пустоту, закрывая небо, сверкающая громада. Снежный поток смел всю связку и потащил вниз по склону на ледник, где она остановилась, погребенная под снегом у первых трещин.
Марселен и Исай без труда выбрались из-под завала и бросились откапывать заключенных под снежной толщей людей. Один из них лежал почти на поверхности и был цел и невредим. Двоих раздавило четырехметровым слоем плотного снега. Исай вспомнил, какая ярость охватила его при виде этих безжизненных тел: они вливали ром в судорожно сведенные рты, делали искусственное дыхание, хлестали по холодным обмякшим щекам. Оставшийся в живых – молодой англичанин с кукольным личиком – нервно смеялся и неестественно двигал руками, словно марионетка, которую дергают за нити. Исаю и сейчас казалось, что он слышит за дверью этот смех, слившийся с завыванием ветра.