И тут же почувствовал укол в плечо.
— Если хочешь, можешь прислониться к перилам.
Обычно, проводя с Девом «процедуру обновления», Вороненый укладывал его в удобной позе на палубу. Может быть, сейчас его хотят наказать? Нет, непохоже. По крайней мере, пока.
— Чего вы хотите? — просвистел он. Ему было страшно. Все было не так… как он привык. Как он понимал. Смятение нарастало. — Как мне угодить вам?
— Поговори со мной, — Вороненый уселся рядом с Девом. — Как продвигается твой проект?
Этот неожиданный интерес Старшего враз успокоил Дева. Он расслабленно откинулся на перила.
— Очень хорошо. Я уже почти перевел сообщение, которое мы передавали на Бакуру…
— Хватит.
Вороненый наклонил массивную голову к Деву и посмотрел на него одним глазом.
Тот заискивающе улыбнулся в ответ.
— Ты человек, — сказал Вороненый. — Задумайся на минуту, что это значит.
Дев задрал рукав и поглядел на свою мягкую, бледную руку с тонкой кожей.
— Это значит, что я… хуже.
— Ты уверен?
Сбитый с толку, Дев закрыл глаза. Легкая-легкая дурнота, чуть ноет уколотое плечо… и что-то вроде воспоминания… Из глубины души медленно всплывает что-то, что он всегда держал под контролем и подавлял, но что жгло, и переполняло ненавистью, и…
Огромный ящер наклонился еще ближе. Дев закричал. Осознание происходящего исчезло — осталась картинка и захлестывающие его эмоции. Дев ударил Вороненого по передней лапе, не чувствуя боли.
— Сильнее! — просвистел Вороненый. — Ты способен на большее.
Скрипнув зубами, испытывая непонятное возбуждение, Дев изо всех сил ткнул кулаком в его предплечье. Дыхание стало прерывистым. Пришла ясная мысль, а вместе с ней — пронзительная горесть.
— Вы уничтожили мой мир! Убили моих родителей, весь мой народ. Они все до одного погибли, или покалечены, или… — рыдая, он откинулся на перила.
— И больше ничего не вызывает твою ярость?
Дев прижал стиснутые кулаки к груди, непонимающе глядя сквозь слезы. Чего этот ящер хочет от него? Выкачать информацию? На этот раз у него ничего не получится.
Наклонившись еще ближе, ящер обдал его своей мерзкой вонью.
— По-моему, ты не прочь ткнуть меня вот в этот глаз.
Вздрагивая от плача, Дев перевел взгляд на его глаз. Тот, казалось, начал увеличиваться, обволакивая его своей чернотой, затягивая в нее. Дев погружался все глубже, изо всех сил цепляясь за последние обрывки свободы.
А потом провалился в черную глубину.
Скрючившись, он лежал на холодных серых плитках палубы. Ему было страшно, невыносимо страшно. Он оскорбил Старшего и мог лишь предполагать, какая ужасная судьба ждет его. Ведь он всего лишь человек, мягкий, уязвимый, точно извивающаяся белая личинка перед метаморфозой…