Полковник просмотрел личное дело Калмыкова и озадаченно покачал головой.
— Амнезия, говорите? Не знаю, не знаю. У этой амнезии может быть и другое название. Непростой у вас пациент. Очень непростой. В двадцать три года капитан, в двадцать пять майор.
— После академии всегда присваивают очередное звание, — напомнил Док.
— В академии учатся пять лет, а не два года, — возразил полковник. — Второй факультет. Очень интересно.
— Что вам кажется интересным? — проявил я уважительное любопытство.
— Академия Советской Армии — это академия Главного разведывательного управления Генштаба, молодые люди. А второй факультет — восточный. На нем готовят кадры для работы в Азии и на Ближнем и Среднем Востоке. Сороковая армия, разведуправление. Восемьдесят первый год. Очень, очень интересно. Кажется, я начинаю понимать, в чем дело.
— Поделитесь, — попросил Док.
— Бутылку поставите?
— Две, — сказал Док.
— Три, — быстро поправил я.
— Я пошутил, — усмехнулся полковник. — Хотел проверить, насколько для вас это важно. Вижу, важно. Посидите, мне нужно кое-что уточнить.
Он ушел к себе в кабинет, через полчаса вернулся и удовлетворенно сообщил:
— Все правильно. Так я и думал. Ключ — вот, — указал он на номер воинской части, где после училища служил Калмыков. — Это Чучково. Поселок в Рязанской области. Место дислокации Шестнадцатой бригады особого назначения. На ее базе был сформирован Триста семидесятый отдельный отряд спецназа. Часть офицеров вошла в спецподразделения «Зенит» и «Гром», а позже в «Каскад». Слышали о таких?
— Да, — кивнул Док. — «Зенит» и «Гром» штурмовали дворец Амина.
— Совершенно верно. А «Каскад» работал в Афгане от звонка до звонка. Второй ключ: разведуправление Сороковой армии. Восемьдесят первый год. Что у нас было в восемьдесят первом году? Ну-ну, молодые люди! Что у нас было в восемьдесят первом году?
— В восемьдесят первом году я ходил в школу, — оправдал я свое историческое невежество. — В четвертый или пятый класс.
— А я учился на первом курсе Военно-медицинской академии, — сообщил в свое оправдание Док.
— В восемьдесят первом году ничего хорошего у нас не было, — проинформировал архивист. — В восемьдесят первом году мы обсирались в Афгане на каждом шагу. А почему? Потому что воевали вслепую. Разведка — глаза армии. Глаза разведки — агентура. Агентуры-то у нас и не было. А у моджахедов была. И у пакистанцев была. И у ЦРУ была. Теперь понятно, почему вашему Калмыкову не дали доучиться, а срочно перебросили в Афган?
Это было понятно. Непонятно, что с ним было дальше. В этом контексте «пропал без вести» могло означать что угодно.