— Как я понял, условие вашего контракта — сохранить мою жизнь, а не отнять ее.
— Вы только сейчас это поняли?
— И вам обещали заплатить за это пятьдесят тысяч долларов?
— Мне уже заплатили.
— Кто?
— Вероятно, те, кто заинтересован, чтобы вас не убили.
— И чтобы я стал губернатором, — добавил Антонюк. — Не люблю таинственных доброжелателей. Лучше, конечно, чем таинственные враги. Но все-таки. Вероятно, после выборов мне предъявят счет. Потребуют каких-то услуг.
— Если вы победите.
— А вы сомневаетесь?
— Семь процентов отрыва — не слишком много. Антонюк снисходительно усмехнулся:
— У вас плохо с арифметикой. Не семь. Я получу голоса ЛДПР, а НДР голосов «Яблока» не получит. Они призовут своих избирателей голосовать «против всех».
— Вы уверены?
— Это их позиция. Сегодня они ее подтвердили на закрытом заседании.
— Оно было, наверное, не очень закрытым, раз вы об этом знаете?
— Неважно. Важен сам факт.
— Лев Анатольевич, машина вас ждет, — деликатно поторопил капитан Смирнов.
— А вот он умеет считать. Лучше, чем вы. И лучше, чем майор, — отметил Антонюк.
— В процессе нашего вынужденного, так сказать, общения невольно выяснились некоторые подробности, не рассчитанные на широкую огласку. Вы понимаете, о чем я говорю?
— Меня интересует только то, что связано с вашей безопасностью.
— Вы мне определенно нравитесь, молодой человек. — Антонюк не без торжественности пожал мне руку. — Спасибо. Это был жестокий урок, но полезный. Я выполню все ваши предписания.
— Сейчас я в этом не сомневаюсь.
Капитан Смирнов проводил «Волгу» с будущим губернатором и помахал мне:
— Счастливо, москвич. Ты вообще-то поаккуратней. Не ровен час. Ладно, все обошлось, и слава Богу.
Я отъехал от горотдела и свернул к автовокзалу.
Туман сгустился. Редкие машины плыли в нем многоглазыми световыми фантомами.
Туман уравнивал «мерседесы» и «Жигули».
Бестелесный свет.
Огни на болоте.
* * *
«Обошлось».
Твою мать.
Это для тебя, капитан, обошлось. А для меня не обошлось. Потому что мужик, который прикуривал у торца дома и который сообщил оперативникам номер «пассата», был тот самый.
Смуглый. С приплюснутым носом.
В зале ожидания автовокзала было немноголюдно. Редкие пассажиры, опоздавшие на вечерние рейсы, дремали в жестких креслах. В камере хранения вообще не было ни одного человека.
Я набрал шифр и открыл ячейку.
В ячейке не было ничего.
Совсем ничего.
Пусто.
Пусто, как… Как. Никак. Просто пусто, и все.
Это означало, что кому-то очень недолго осталось жить.
И я уже догадывался кому.
Но это было не мое дело.
Не касалось оно меня.
Ни с какой стороны.