Аринниан задохнулся. Внезапно он подумал: "Почему бы не рискнуть? Теперь мне и самому нужно забыться".
- Это так немного для тебя значит? - Выпалил он. - В таком случае, давай сделаем то же самое!
- Хм! - Некоторое время она изучала его. Его гнев утих, и он сделал усилие над собой, чтобы не отвести глаз от этого изучающего взгляда.
- 39
Наконец она сказала:
- Ты чем-то огорчен, не так ли, Крис? - Усмешка. - Но, во всяком случае, ты подаешь надежды.
- Прости, - он встал. - Я не хотел быть невежливым! Я хотел дать тебе. Воображаемый пример. Заставить тебя понять, почему я расстроен.
- Я могла бы утешить тебя, назвав твои переживания воображаемыми, - она улыбнулась, хотя тон ее голоса был более сочувственным, чем сами слова, - но я все же не считаю это нужным. Итак, ответ будет "нет"!
- Этого я и ожидал. Мы, птицы. - Он не смог закончить, посмотрел на кружку и сделал большой глоток.
- Что ты хочешь сказать словом "мы"? - С вызовом бросила она.
- Ну, мы. Наше поколение, наконец.
Когда она кивнула, волосы ее блеснули.
- Я знаю, - сказала она серьезно. - Эта нестабильность, смешанность общения, как только требует каккелек, приведет к тому, что они не испытают должного уважения к своим партнерам. Речь идет лишь о мимолетном общении с птицами противоположного пола. Ты же умный мальчик, Крис! Авалоняне мало способны к самонаблюдению, но ты же должен видеть истину! Неужели ты не хочешь иметь жену и детей?
- Конечно. Я. Конечно, хочу.
- Большая часть хочет этого, я уверена. Многие и раньше имели их, когда им удавалось придти к соглашению с самим собой. Но в этом вопросе нет единства для всех. Мы, птицы, испытываем в этом аспекте меньше давления, чем люди, поэтому обычная статистика непоказательна. Проблема в наши дни становится тем более отчетливой, чем больше усиливается движение в чосы, нарастая как снежный ком. И в конце концов, Крис, твой жизненный опыт ограничен. Скольких из тысяч ты знаешь настолько хорошо, что можешь описать их жизнь? Естественно, ты тяготеешь к знакомствам с тебе подобными, и особенно потому, что мы, птицы, весьма преуспели в обращении со своими душой и телом.
Трубка Табиты потухла. Она набила ее снова и закончила:
- Вот что я тебе скажу: твой случай не является ни таким уж типичным, каким тебе кажется, ни таким серьезным. Но я искренне желаю, чтобы уход в птицы не заставил других разумных людей терять годы себе во вред.
Гнев вновь овладел им. Какое право она имела говорить с ним как с мальчишкой?
- Нет, подожди-ка. - Начал он.
Табита отодвинула свой стакан и встала.