— Ты можешь взять с собой спутников. Почему нет?
— Боюсь, отец не позволит.
— Герцог, ты разрешишь мне поговорить с королем? Я скажу, что намерена пригласить к себе гостей, в том числе и тебя.
Она сумела облечь свой план в такую форму, что он показался Генриху вполне осуществимым. Некоторые люди обладают таким даром. Они умеют искусно выражать свои мысли. Он же был весьма неловким.
— Я получу большое удовольствие, — сказал Генрих. — Но, боюсь, вы скоро захотите, чтобы я уехал.
Она засмеялась.
— Прости меня, но, по-моему, тебе следует избавиться от чрезмерной скромности. Всегда помни, что ты — герцог Орлеанский, сын короля. Забудь годы, проведенные в Испании. Они остались в прошлом и не вернутся. Надеюсь, тебе не будет скучно в моем замке. Я постараюсь принять должным образом сына короля. Мой дорогой друг, ты позволишь мне поговорить с королем? Пожалуйста, скажи «да».
— Я буду безутешен, если не смогу приехать, потому что хочу посмотреть ваш замок, лошадей и угодья.
Она протянула ему руку; он взял ее, густо покраснев.
Женщина приблизилась к Генри.
— Не забывай, что ты — сын короля Франции.
Она была права. Он — сын короля. Никогда прежде он не ощущал этого так остро.
Он проводил ее взглядом. Она покинула сад. Уходя, она повернула голову и улыбнулась.
Она прекрасна, как богиня, подумал Генрих, и очень добра.
Летние месяцы стали самыми счастливыми в жизни Генриха. Случилось чудо — дама получила разрешение короля на приезд Генриха. Обедая, болтая и катаясь верхом с вдовой сенешаля Нормандии, он уже был не тем, что прежде.
— Я буду называть тебя Генрихом, — сказала она, — а ты зови меня Дианой — ведь мы друзья навеки, верно?
Он пробормотал, что надеется всегда оставаться достойным ее дружбы. Они много ездили на лошадях, хотя при других обстоятельствах он уделял бы этому занятию еще больше времени. Диана любила охоту не так страстно, как Генрих, она не могла рисковать своим прекрасным телом. Она превосходно справлялась с заданием короля. В ее обществе юноша освобождался от своей неловкости; к сожалению, она возвращалась к нему, когда они были на людях.
Она привязалась к Генриху. Он не был лишен обаяния. Ей льстила его зарождающаяся преданность. Она привыкла к восхищению, но этот мальчик вызывал в чей чувства, которые она не испытывала прежде. Ее переполняло сочувствие к Генриху. С ним обходились очень плохо. Неудивительно, что он так чувствителен к проявлению доброты.
Очень скоро после их первой встречи Генриху стало казаться, что он не может быть счастлив без Дианы. Она казалась ему богиней, самим совершенством. Он не просил у нее ничего, кроме права служить ей. Он хотел участвовать в турнирах под ее цветами, но многие носили цвета Дианы, чтобы добиться ее благосклонности. Генрих не хотел, чтобы его преданность Диане была истолкована людьми превратно. Он не стремился к тем милостям, о которых мечтали другие мужчины. Он был счастлив сидеть возле нее, любоваться ее прекрасным лицом, слушать мудрые фразы, слегавшие с совершенных губ Дианы, наслаждаться добротой женщины.