Этот муравей был первым, которого они увидели с тех пор, как покинули большой зал и подъемный колодец. Но он был не единственным, которого они видели. В огромном зале, в который выводил их проход, находились еще сотни насекомообразных существ. Треск и свист их почти ультразвуковых по своей высоте голосов наполнял воздух, и Гартман на другой стороне двери уже почувствовал типичный резкий запах, характерный для моронов. Сначала он хотел повернуть назад. Но куда же им было идти? Тот проход, через который они пришли, вел в этот двухуровневый, вырубленный в скале огромный зал, и они не видели ни ответвления, ни двери. И ни у кого из них уже больше не хватило бы сил протащиться весь этот путь назад и снова по тросу спуститься в глубину.
Зал располагался в двух, различных по высоте, уровнях. Большинство муравьев, казалось, находилось на нижнем, более широком и длинном уровне. Они видели только этого одного морона, который, вероятно, был оставлен здесь как часовой, потому что в двух из своих четырех рук он держал лучевое ружье. Но или его заданием не являлось охранять проход, через который они пришли, или даже эти насекомообразные существа не были чужды любопытству, потому что, вместо того чтобы наблюдать за дверью, он повернулся и с явным интересом наблюдал за тем, что происходило в зале, под ним.
Происходившее там внизу интересовало Гартмана так же, как и муравья-часового, и он решил пойти на риск и приблизиться к площадке, чтобы заглянуть вниз.
Он прошел уже две трети расстояния, когда муравей вдруг пошевелился. Гартман застыл. Его палец непроизвольно приблизился к спусковой кнопке ружья. Он очень надеялся на то, что нервы у Нэт были не слабее, чем у него, потому что она сидела за его спиной в тени двери и держала на мушке морона, чтобы подстрелить его, если Гартман будет обнаружен.
Но ему повезло. Морон тотчас же замер снова и, таким образом, спас не только себя самого, но, вероятно, и Гартмана, и обоих других.
Гартман облегченно вздохнул, пополз дальше и осторожно поднялся, когда достиг металлического блока. Вдруг руки его затряслись и сердце учащенно забилось. Но это продолжалось лишь несколько секунд, затем Гартман снова овладел собой. Вздохнув, он прислонился к металлической балке — и испуганно вздрогнул.
Металл был теплым. Он тихо вибрировал, и когда Гартман дотронулся до него, то с содроганием почувствовал, будто бы в голове у него раздался высокий певучий звук. Он машинально протянул вперед руку, но потом все-таки не решился еще раз дотронуться до блока.
Когда Гартман стал пробираться дальше, то почувствовал неприятный зуд между лопатками — ощущение, которое, вероятно, знакомо каждому солдату, который уже однажды пробирался по вражеской территории и чувствовал за своей спиной вооруженного противника. Даже мысль о том, что, вероятно, Нэт все еще держала морона на мушке своего лазерного ружья, не приносила особого облегчения.