— Твои родители как-то объясняли такое поведение? — спросила Майя.
— Толком не объясняли. Потому-то и было так страшно. Они просто говорили: «Здесь опасно» или «За нами гонятся нехорошие люди», после чего мы собирали вещи и срывались с места.
— Вы с Майклом никогда не жаловались?
— Отцу нет. Он всегда ходил в потрепанной одежде и рабочих ботинках, но в нем самом, в его взгляде все равно чувствовалась огромная сила, даже мудрость. Незнакомые люди часто открывали ему свои секреты, как будто надеялись, что он поможет.
— А твоя мать? Какой она была?
Габриель минуту помолчал.
— Я все время вспоминаю, как мы виделись незадолго до ее смерти. Никак не могу забыть, какой она стала. Раньше мама была такой веселой, такой жизнерадостной. Если у нас посреди дороги ломался пикап, она вела меня и Майкла в поле, и мы собирали цветы или искали счастливый клевер с четырьмя листочками.
— Ну а как ты себя вел? — спросила Майя. — Слушался или хулиганил?
— Я тихоней был, держал все в себе.
— А Майкл?
— Он всегда был серьезным, уверенным в себе старшим братом. Если в мотеле нам требовался шкафчик с замком или лишнее полотенце, родители посылали за ними Майкла… Иногда мне все же нравилось путешествовать. Насколько я помню, денег нам всегда хватало, хотя отец нигде не работал. Мама терпеть не могла телевизоры и все время рассказывала нам какие-то истории или читала вслух. Она любила Марка Твена и Чарльза Диккенса, и я помню, в каком мы с Майклом были восторге, когда мама прочитала нам «Лунный камень» Уилки Коллинза. Отец учил нас ремонтировать автомобиль, разбираться в картах и тому, как не потеряться в незнакомом городе. Вместо того чтобы читать учебники, мы останавливались у каждой мемориальной доски, которую встречали вдоль дороги.
Когда мне было восемь, а Майклу — двенадцать, мама с папой посадили нас рядом и сообщили, что мы собираемся купить ферму. Мы останавливались в небольших городках, покупали там газеты с объявлениями и ездили по фермам, у которых стояли таблички «Продается». Мне они нравились все до единой, но отец всегда возвращался к пикапу, качал головой и говорил маме, что «условия не подходят». Через пару недель мне стало казаться, что «условия» — это компания противных старух, которым нравится на все отвечать «нет». Мы проехали по Миннесоте, потом повернули на запад, в сторону Южной Дакоты. В Сиу-Сити отец узнал, что в городке Юнитивилль продается ферма. Красивые там были места, с холмами, и с озерами, и с полями люцерны. Ферма стояла в полумиле от дороги, за сосновым леском. Там был огромный красный амбар, несколько сараев и ветхий дом в два этажа. Отец с хозяином немного поторговались, и мы все-таки купили эту ферму за наличные. Через две недели мы туда переехали. Сначала все шло нормально, а в конце месяца у нас отключилось электричество. Мы с Майклом решили, будто что-то сломалось, но родители позвали нас на кухню и сказали, что электричество и телефон связывают нас с остальным миром.