– Нет. Может быть, лучше разом порвать с этим. Хотя ты забыл еще кое-что. – Я отвернул воротник моей грубой рубашки, чтобы показать ему крошечный рубин, гнездящийся в серебре. – Булавка, которую мне дал король Шрюд, чтобы отметить меня как своего человека. Она все еще со мной. – Пейшенс скрепила булавкой саван, который она надела на меня. Я отбросил эту мысль.
– Не понимаю, почему стражники Регала не ограбили покойника. Полагаю, у Уита такая ужасная репутация, что они боялись тебя мертвого так же, как и живого.
Я протянул руку, чтобы пощупать сломанную переносицу.
– Не могу сказать, чтобы они так уж боялись меня.
Чейд криво улыбнулся:
– Нос беспокоит тебя, да? Думаю, он делает твое лицо более оригинальным.
Я прищурился:
– В самом деле?
– Нет. Я просто очень вежливый. На самом деле все не так плохо. Это выглядит почти так, словно кто-то пытался вправить его.
Я содрогнулся от этого пронзительного воспоминания.
– Не хочу думать об этом, – честно признался я. Боль за меня внезапно омрачила его лицо, и я отвел глаза, не в силах выносить его жалость. Воспоминания об избиении, которое я перенес, было легче выдержать, если притворяться, что никто другой о нем не знает. Я стыдился того, что Регал сделал со мной. Прислонив голову к пропитанной солнцем деревянной стене хижины, я глубоко вздохнул:
– Так. И что произошло там, где продолжается какая-то жизнь?
Чейд откашлялся, принимая перемену темы.
– А что ты знаешь?
– Немногое. Кетриккен и шут ушли, а Пейшенс, возможно, получила сообщение, что Кетриккен благополучно добралась до гор. Регал рассорился с Эйодом и перекрыл торговые пути. Что Верити все еще жив, но никто не получал от него вестей.
– О! – Чейд выпрямился. – Слух о Кетриккен… Ты помнишь это с той ночи, когда мы говорили с Барричем?
Я не смотрел на него.
– Так, как можно вспомнить давний сон. Это странные цвета и странные события. Вроде бы я слышал, что вы говорите об этом.
– А то, что касается Верити? – От внезапной напряженности в его голосе по моему хребту пробежал холод ужаса.
– Он связался со мной Скиллом в ту ночь, – сказал я тихо. – Я сказал вам тогда, что он жив.
– ПРОКЛЯТЬЕ! – Чейд вскочил на ноги и в возбуждении запрыгал вокруг меня. Я никогда не видел ничего подобного и следил за ним, охваченный изумлением и страхом. – Баррич и я не придали никакого значения твоим словам! О, мы были рады услышать это от тебя. И когда ты убежал, он сказал: «Пусть мальчик идет. Это все, что он может сделать сегодня. Он помнит своего принца». Мы так и решили. Проклятье и проклятье! – Он внезапно остановился и ткнул в меня пальцем. – Докладывай. Расскажи мне все.