Баррич молчал некоторое время. Больше объяснять мне было не нужно. Потом он вздохнул и продолжил.
– Герцог Гризл продал Неко и шесть кобыл, и я ушел с ними вверх по побережью, в Риппон. – Он откашлялся. – Что-то вроде лошадиной чумы поразило его конюшни, и Неко умер, не проболев и дня. Я смог спасти двух кобыл, и только необходимость лечить их не дала мне покончить с собой. Но после этого я потерял себя и уже не годился ни для чего, кроме выпивки. В стойлах осталось слишком мало животных, чтобы стоило называть их конюшней. Так что меня отпустили, и я, конечно, снова пошел в солдаты, на этот раз к молодому принцу по имени Чивэл. Он приехал в Риппон, чтобы уладить пограничный спор между герцогствами Шокс и Риппон. Я не знаю, почему его сержант взял меня. Это был первоклассный отряд, личная гвардия принца. Я не подходил под их стандарты как мужчина, не говоря уж о солдате. В первый месяц моей службы у Чивэла меня дважды вызывали к нему для дисциплинарных взысканий. За драку. Подобно жеребцу или собаке, я думал, что это единственный способ занять достойное место среди других. В первый раз, когда я предстал перед принцем, окровавленный и все еще сопротивляющийся, то был потрясен тем, что мы с ним одного возраста. Почти все в его войсках были старше меня, и я ожидал увидеть мужчину средних лет. Я встретил его взгляд, и что-то вроде понимания пронеслось между нами – как будто мы оба увидели… чем могли бы стать в других обстоятельствах. Но это не сделало его снисходительным. Я потерял свой заработок и получил дополнительные обязанности. Все ожидали, что Чивэл выгонит меня, когда это случилось во второй раз. Я снова стоял перед ним, готовый возненавидеть его, а он просто смотрел на меня. Он склонил голову набок, как собака, когда она слышит шум где-то вдалеке. Он снова лишил меня жалованья и загрузил работой. Но не выгнал. Теперь все ожидали, что я дезертирую. Не могу сказать, почему я этого не сделал. Зачем быть солдатом без жалованья и с кучей обязанностей?
Баррич снова прочистил горло. Я слышал, как он поудобнее устраивается в постели. Некоторое время он молчал, потом наконец продолжил, почти неохотно:
– В третий раз меня притащили к нему за драку в таверне. Городской стражник швырнул меня на колени перед Чивэлом, окровавленного, пьяного, все еще рвущегося продолжать драку. К тому времени мои товарищи гвардейцы не хотели иметь со мной ничего общего. Мой сержант испытывал ко мне отвращение, а с рядовыми я не сумел завести дружбы. Так что городские стражники меня арестовали, доставили к Чивэлу и сказали, что я уложил двоих и отбивался палкой еще от пятерых, пока не явились они.