– Ваше колесо от трактора ничего не закрывает, – упрекнула она. Как вы его клали?
– Что? – спросил Франек, убежденный, что не расслышал, поскольку храп с сеновала гремел по всему двору.
– Надо разбудить Янека, а то невозможно разговаривать, – сказала моя мамуся погромче. – Колесо сдвинуто, ничего не прикрывает, а колодец глубоко раскопан. Что все это значит?
Франек ошалело уставился на нее.
– О, господи – тихо сказал он и помчался за коровник, а моя мамуся полезла на сеновал.
Когда мы с Терезой и тетей Ядей прибыли на место, там уже собрались все родственники. Франек стоял над колодцем и чесал голову. Марек с Ендреком присели над каменным цоколем и светили вниз фонариками.
– Кажется, труп, – произнес Ендрек. – На живого не похож, да и падал высоко...
– Вечная память – произнесла Люцина.
– Не юродствуй! – нервно вскрикнула Тереза. – Может, это опять какая-то скотина!
– Э-э-э, нет, – возразил Ендрек. – Человек. Руки и ноги видно.
Я заглянула в колодец. На дне глубокой ямы виднелась какая-то темная куча. Если присмотреться, можно было различить человеческую фигуру, лежащую в очень странной позе. Я была потрясена. Кто это может быть? – удивилась Люцина, тоже заглянувшая в глубины колодца. При этом она схватила меня за плечо и мы чуть было не грохнулись вниз. Всех, кто был в документах, мы отсеяли. Кажется, какой-то совсем новый человек...
– Может, это облизанный Никсон? – оживилась моя мамуся.
– Может. По-моему, придется его оттуда доставать...
Тереза угрюмо молчала. Тетя Ядя, на всякий случай, дрожащими руками сделала несколько снимков. Все задумались – когда это могло произойти. Снятие страшно тяжелого колеса, преступление, сброс трупа...
– Как же ты ничего не услышал? – набросилась я на Марека. – Когда не надо, то и кота на перине услышишь...
Марек был зол и расстроен.
– Иди в милицию, – приказал он мне. – Папа все заглушил. Было бы здорово, если сразу приедет сержант Бельский. И немедленно возвращайся, придется здесь посторожить.
Я еще не выехала со двора, а он уже без всякой жалости, расставил родственников вокруг трех колодцев и развалин, категорически наказав ни кого не пропускать через границу. По возвращении мне предстояло загородить машиной проход возле коровника со стороны дороги. На этот раз сохранить следы было просто необходимо.
В милиции я повела себя коварно и нагло. Сначала я позвонила Михалу Ольшевскому и только после этого сообщила о новом преступлении.
– Опять свинья, или теперь баран? – по-деловому поинтересовался дежурный.
– Нам кажется, что на этот раз человек, – грустно ответила я.