– Слава богу, не боеприпасы! – утешил всех Адам. – А то нам бы забот было...
– С бумагами забот иногда побольше, – пробормотал Сташек и достал из ящика первый попавшийся документ. – Иногда даже... Что такое? Ничего не пойму!
Адам заглянул ему через плечо. Ханя пошевелилась и вяло потянулась за другой бумажкой. Почерк на ней выглядел странно, вычурные с завитушками буквы сильно затрудняли расшифровку текста.
– Я, нигне по оу пии, – бубнил Сташек. – А, понятно. Я, ниже подписавшийся. Господи, что за каракули. Антоний Пре гооо... А, нет. Грегорчук. Настоящим свиу... д... вую, свидетельствую, о, черт побери!
Он вздохнул от напряжения и опустил руку с документом, неодобрительно глядя на сундук. Ханя на своем документе прочитала только дату, но этого оказалось достаточно. 1887 год. Она внимательно присмотрелась к содержимому железного ящика. Бумаги были по-настоящему старые, некоторые даже очень. В голове Хани вдруг расцвела новая мысль, от которой ее лицо, обычно фарфорово бледное, вдруг порозовело.
– Старые бумаги, – безразличным тоном вынесла она приговор. – Наверное, их спрятали от немцев, все это давно никому не нужно. Надо выбросить или сжечь, пригодится только ящик.
Сташек Бельский покачал головой и взял бумагу, сложенную вчетверо.
– Выбрасывать нельзя, – запротестовал он, изучая бумагу. – Жечь тоже. И речи быть не может. Это правительственные документы, здесь можно прочитать... Сейчас... мельница с участком... как и ставки на реке... в собственность Иеремии Борковскому... триста рублей серебром, наличными... Что ж так дешево? Хотя нет, он еще чего-то добавил...
Адам с Ханей смотрели на него, Адам неуверенно, Ханя неприязненно. Мечо потерял интерес к ящику, пожал плечами и отправился на кухню. Сташек поднял голову:
– Кажется, это – акт купли-продажи мельницы, – сказал он, задумавшись. – Тысяча девятьсот третьего года. Правда, написано – Ковельский уезд, теперь это в Советском Союзе. Копия изготовлена по желанию ясновельможного пана Иеремии Борковского...
– Все равно, теперь эта мельница никому не нужна, – нетерпеливо прервала Ханя. – Кому это нужно? Все старое и ни к чему...
– Может и так... Но это – история.
В комнату заглянула Магда, которую Мечо уже успел проинформировать о содержимом находки.
– Это надо отдать в музей, – сообщила она с видом первооткрывателя. – Нам в школе рассказывали. Один мужчина говорил, что все старое надо сдавать в музей. Люди выбрасывают, а в музее мало вещей. Музей есть в Ливе.
Ханя опять окаменела, а Сташек расцвел и бросил обременительное чтение. Мысль ему показалась прекрасной – она освобождала его от обязанности принять решение, с чем он имеет дело – с правительственными документами, которые милиция должна сохранить, или с личными бумагами, которые милиции не касаются. Он обрадовался, что этот вопрос решит музей и с воодушевлением похвалил предложение.