— Невероятно, — сказала она после короткой паузы, закуривая в своей комнате сигарету. — Что ты на это скажешь?
Боже мой, а что я могла на это сказать?! Я так же, как и остальные, склонна была не верить собственным глазам и скорее признать, что все, во главе со мной, сошли с ума, чем то, что Тадеуш мертв на самом деле. Я множество раз слышала о подобных случаях коллективного гипноза. И хотя я не хотела верить очевидным фактам, у меня в голове крутилась единственная мысль: надо быть последней свиньей, чтобы задушить его именно пояском от халата, точно так, как я перед тем предсказывала. Первый раз в жизни мое воображение оказалось в полном согласии с действительностью, и я не знала, что мне со всем этим делать. Тадеуш Столярек мертв... Тадеуш на самом деле мертв, а я это сначала придумала... Придумала? Или спровоцировала?..
— Послушай, — сказала я с отчаянием, — ты уверена, что все это правда? Может, у меня продолжаются идиотские галлюцинации? Тадеуш там действительно лежит? Задушенный пояском от чертового халата?
— Тадеуш там действительно лежит, задушенный пояском от чертового халата, — твердо повторила Алиция. — Трудно допустить, что столько человек сразу страдает от галлюцинаций. Ну что, ты сама придешь в себя, или надо хлопнуть тебя по физиономии?
— Дай лучше сигарету...
— По-моему, нужно куда-то позвонить. В милицию или куда-то там в прокуратуру...
Прямой телефон был в комнате Иоанны. В коридоре до сих пор царил содом и гоморра, потому что именно теперь в дело включился Рышард, категорически требующий, чтобы Столяреку было сделано искусственное дыхание. Рышард и в нормальных обстоятельствах говорил голосом, который было слышно этажом выше и этажом ниже, а в этом случае от волнения его интенсивность еще возросла, остальные старались его перекричать, объясняя, что ничего нельзя трогать, а особенно покойника, и в результате стоял такой шум, которого не постыдились бы иерихонские трубы. Алиция, разговаривая с милицией, тоже кричала, забывая, что шум царит тут, а не там. Веся, скорчившись у дверей, издавала звуки уже не такие громкие, но зато довольно пронзительные.
Я держалась около Алиции, потому что ее присутствие определенно придавало мне бодрости. В центральной комнате было несколько человек, которые уже закончили осмотр места преступления. Збышек заботливо ввел Стефана, согнутого как надломленная лилия и до сих пор стонущего, правда, теперь уже значительно более внятно и весьма странно.
— Что я сделал... — бормотал он в глубочайшем отчаянии. — Что я сделал...