Какие-то смутные детские воспоминания пронеслись в голове, и мне тоже захотелось кое-что уточнить.
— А когда умер дядя Витольд? В войну он был еще жив, помню, раз даже приезжал к нам. Хотя, может, приезжал и не раз, но я запомнила только один его приезд. Он меня еще катал тогда на велосипеде, и мы раздавили курицу. С тех пор во мне навсегда осталась боязнь раздавить курицу, когда веду машину.
— Странно, — удивилась Лилька. — Для машины куры ведь не так опасны, как для велосипедов.
— Да если бы я даже на танке ездила, все равно объезжала бы их...
Мамуля сказала:
— Дядя Витольд умер в сорок четвертом году.
Всеми наследственными формальностями наверняка занимались уже после войны. Дядя Витольд давно болел и за домом не следил, так что разрушаться он начал еще при его жизни.
— А зная наследников дядюшки, можно было заранее предсказать, что при них и вовсе разрушится, — заметила Люцина. — Они перегрызлись друг с другом еще при живом отце. Не знаю, зачем нам все это вспоминать.
Я опять взглянула на Марека. Он скреб очередного карпа так самозабвенно, словно участвовал в конкурсе «Кто больше начистит рыбы», главный приз которого — миллион долларов золотом, а всех, кто займет места ниже третьего, сошлют на галеры. Созревшая у меня в голове неясная концепция обрела более четкие очертания, хотя до конца и не прояснилась.
— Наверняка со всем этим как-то связана панна Эдита. Не случайно же на той карте была Тоньча... Она могла знать наследников дяди Витольда? Могла знать, что он умер, а наследство переходит к ним?
— Не знаю, после войны я уже с ней не водилась. Думаю, могла, потому что прекрасно была в курсе всех дел нашего семейства, — недовольно ответила Тереса. И, обращаясь к сестрам, добавила:
— Правда ведь, она всех нас знала с детства? Помню, даже и в Тоньчу приезжала. Как-то раз поехала с нами туда на каникулы.
— А могла она знать, что дядя тяжело болен и усадьба перейдет к его детям? — упорно добивалась я ответа.
— Могла, конечно, — ответила Тереса.
— Не могла, — ответила мамуля, — Как она могла знать, если в Тоньче была еще при жизни нашей бабушки! Тогда еще не было известно, кто из нас унаследует родительский дом.
— Нет, вы только послушайте! — возмутилась Люцина. — Давно всем было известно — дом и хозяйство достанутся дяде Витольду, бабуля не скрывала этого, наоборот, остальным детям заранее выплачивала их долю, чтобы все хозяйство оставить старшему, дяде Витольду, чтобы земля перешла одному из ее детей. Говорили, дедушка на смертном одре так ей наказал...
— Но тогда дядя Витольд еще был здоров.