Такое неродственное отношение к родственнику имело, увы, свои причины. Кузен Зигмусь уже не первый раз отравлял мне жизнь. Начал он это делать довольно давно, когда мне было лет пятнадцать, а ему девятнадцать. Именно в ту пору он влюбился в меня, Христом-Богом клянусь — без взаимности. Мне он страшно не нравился, и даже непонятно — почему. Вроде бы нормальный парень, ничего особенно отвратного в нем не наблюдалось, не кривой, не горбатый, даже не очень прыщавый, а вот поди ж ты! Я прямо-таки смотреть не могла на него, а он упорно и последовательно пользовался любым случаем, чтобы схватить меня в объятия и носить на руках, отнюдь не скрывая далеко идущих матримониальных планов. Он приходился мне такой дальней родней, что не было препятствий для вступления в брак, но одна мысль об этом порождала самые страшные концепции, от самоубийства начиная и убийством кончая. Тогда, по молодости, я сама не могла понять, чем объясняется такое отвращение к Зигмусю, и только немного повзрослев, поняла. Зигмусь был неврастеником, одержимым манией величия, и вообще придурок, так что, выходит, меня спас здоровый инстинкт.
К сожалению, склонность ко мне у Зигмуся с возрастом не прошла, а какие-никакие родственные связи облегчали ему возможности общения со мной. В последние годы вера в себя все возрастала, и в настоящее время Зигмусь считал себя гением сразу в нескольких областях науки и культуры. Естественно, таким проявлением своей гениальности или по меньшей мере недюжинного таланта Зигмусь во что бы то ни стало желал поделиться со мной, вот и таскал, даже на пляж, кучу всевозможных бумаг — научные труды, официальные письма, воззвания и даже поэтические произведения. Господи, сжалься надо мной! Мало того, знакомя с этими творениями своего гения, то и дело хватал меня за коленку, целовал в локоток или прижимал к своей мужественной груди. И так уж мне не повезло, что отдыхать он вздумал как раз здесь, куда я вынуждена была приехать по очень важной причине, и у меня не было ни возможности, ни желания отсюда уезжать.
Если бы я не проявила бдительности и Зигмусь меня заловил, мне бы пришлось все послеобеденное время просидеть в воде, а ведь Прибалтика — это вам не какая-нибудь Полинезия. Да и море, боюсь, не остановило бы Зигмуся, он бы полез за мной в воду и продолжил знакомить со своими творениями, то и дело хватая за ноги и стаскивая с матраса в морские волны. И ещё считал бы это жутко остроумным, совершенно игнорируя мое неумение плавать. Нет, я не фантазирую, по опыту знаю, что так бы оно и было. И к тому же эта раздражающая, идиотская привычка до одури повторять слова, словно забивая их молотком в память собеседнику. С ума сойти!