Она оставила «Дары волхвов» напоследок. Это была рождественская сказка, любовная история, столь трогательная, что вызывала слезы. Но когда Ева дошла до рассказа, то оказалась не в состоянии читать: она была слишком сентиментальной, слишком чувствительной.
Клинт перевернул оленину, покрывшуюся аппетитной коричневой корочкой. Он сразу заметил грусть в глазах Евы и решил поднять ей настроение. Он положил жариться несколько яблок, затем отправился на кухню и повернул выключатель на генератор. В гостиной вспыхнул свет. Клинт притащил к камину разделочную доску и стал резать мясо. Ева принесла тарелки, приборы и салфетки, налила в бокалы воды. Они сели у огня ужинать. Клинт поднял свой бокал со словами:
— Счастливого Рождества, Ева.
Они чокнулись.
— Счастливого Рождества, Клинт.
Ели молча, наслаждаясь олениной. Когда они почти закончили, Клинт решил ее развлечь.
— У нас с вами должно быть что-нибудь общее, давайте выясним что. Как насчет кемпинга?
Он нарочно предложил то, что, как он уже выяснил, ей не нравилось. Она сделала гримасу.
— Шопинг?
Он пожал плечами.
— Кости?
Она покачала головой:
— Шахматы.
— Читаете комиксы?
— Стихи, — парировала она.
— Фил Коллинз? — продолжил он.
— Барбара Стрейзанд, — возразила она.
Клинт хмыкнул и включил радио. По каналам передавали либо рождественские песни, либо сводку погоды. Описывалось, сколько дюймов снега выпало и сколько еще ожидается, предупреждали водителей не ездить по дорогам и сообщали об отмене авиарейсов. Извещали о перебоях с электроэнергией, о поваленных телеграфных столбах и перегруженных телефонных линиях. Просили всех набраться терпения; объявляли, что снегоочистительные машины будут работать всю ночь. В одной из программ Нат Кинг Коул пел: «Незабываемая, вот ты какая…» Клинт выключил радио. Он и Ева взглянули друг на друга. Оба знали, что находятся сейчас именно там, где бы хотели быть.
— Любите пирог с кокосовым кремом? — продолжал он игру.
Она покачала головой:
— С лимонным.
— Бейсбол?
Ева поднялась:
— Да!
— »Детройтские тигры»! — вскричал Клинт.
— Да! Да! — Лицо Евы просветлело. — Это любимая команда моего отца. У меня это в крови.
— Сесиль Филдер!
— Мики Тетлтон!
Клинт взял ее за руки:
— Сто семьдесят пять тысяч.
— Разбойник, ты же знаешь, что мне нужно двести тысяч.
— Я знаю, что тебе нужно, — сказал он сипло, притянул ее к себе и приник к ее губам.
От его поцелуя у нее подкосились ноги. Это не был легкий, пробный поцелуй, он целовал так же, как делал все, — просто брал ответственность на себя. Его губы были требовательными и властными. Он целовал так, как должен мужчина целовать женщину.