— Святая простота! — прервал Деймрел. — Поезжайте к вашей тете, позвольте ей вывести вас в общество, и, прежде чем Обри отправится в Кембридж, в газете появится объявление о вашей помолвке!
Несколько секунд Венеция молча смотрела на него. Она не могла прочесть его мысли и была озадачена, хотя и не встревожена.
— Этого не будет, — сказала она наконец. — По-вашему, моя цель поехать в Лондон, чтобы найти себе мужа?
— Не цель, а судьба — как и должно быть!
— Значит, моя тетя будет вынуждена заняться поисками для меня супруга? — Деймрел молча пожал плечами, и Венеция поднялась. — Я рада, что вы меня предупредили. Скажите, может незамужняя женщина поселиться в отеле, если при ней служанка?
— Венеция…
Девушка улыбнулась, приподняв брови:
— Друг мой, сегодня вы на редкость глупы! Почему вы представляете меня плачущей из-за отсутствия общества и скучающей, потому что мне приходится вести жизнь, к которой я привыкла? Впрочем, куда более интересную! Здесь мои занятия ограничивались книгами, садом, а после смерти отца — поместьем. В Лондоне есть музеи, картинные галереи, театры, опера — столько вещей, которые вам, наверное, кажутся совсем обычными! К тому же во время каникул со мной будет Обри, а так как тетя, надеюсь, не станет меня запирать, то я не совсем отчаялась завести новые приятные знакомства!
— Боже мой, нет! — вырвалось у Деймрела. — Все лучше, чем это! — Он пересек комнату двумя быстрыми шагами, схватил ее за плечи так грубо, что она протестующе вскрикнула, и резко сказал: — Посмотрите на меня!
Венеция повиновалась, спокойно встретила его свирепый взгляд, похожий на ланцет хирурга, и лукаво заметила:
— У меня легко появляются синяки.
Его руки соскользнули с плеч девушки и стиснули ее пальцы.
— Чем вы занимались, когда вам было девять лет, радость моя? — спросил он.
От неожиданности Венеция недоуменно заморгала.
— Говорите!
— Не знаю! Учила уроки, вышивала…
— Увлекательное времяпрепровождение! Знаете, что я делал в это время?
— Откуда мне знать? Я даже не знаю, сколько вам тогда было лет. Конечно, я могла бы посчитать, но ненавижу это занятие. Если сейчас вам тридцать восемь, а мне двадцать пять…
— Избавлю вас от трудов. Мне было двадцать два, и я соблазнял знатную замужнюю леди.
— Допустим, — вежливо согласилась она. С трудом справившись с приступом смеха, Деймрел продолжал:
— Это было мое первое любовное приключение и, возможно, самое позорное. Во всяком случае, я на это надеюсь! В моей жизни мне нечем гордиться, но до встречи с вами, радость моя, я мог, по крайней мере, сказать, что моя порочность не доходила до соблазнения молодых и невинных. Я никогда не губил ничью репутацию, если не считать Софию, но не называйте это добродетелью! Соблазнять девственниц — опасная игра, да и в общем-то они меня не привлекали. Но потом я встретил вас и, должен признаться, остался в Йоркшире исключительно с целью завоевать вас — причем на моих условиях!