— Если вы собираетесь сообщить, — улыбнулась она, — что мое состояние исчезло благодаря происходящему в таинственном месте, именуемом «биржа», подождите, пока я принесу нюхательную соль!
Мистер Хендред снова улыбнулся, но едва заметно, так как подобное предположение было слишком чудовищным, чтобы служить предметом для шуток. Миссис Скорриер вновь вмешалась в разговор:
— Вам не стоит долго держать мисс Лэнион в напряжении, тем более что у вас такая чудесная новость! Не бойтесь, мисс Лэнион! Ручаюсь, что цель приезда вашего дяди скорее приведет вас в восторг, чем в ужас!
К тому времени Венеции стали ясны два обстоятельства. Судя по исключительной любезности миссис Скорриер, она была хорошо знакома с социальным и финансовым положением мистера Хендреда и решила произвести на него благоприятное впечатление, а судя по холодному взгляду, которым были вознаграждены ее усилия, мистер Хендред испытывал к ней сильную неприязнь. Венеция решила увести его, пока он не дал ей резкую отповедь, поэтому она пригласила дядю пройти с ней в столовую, чтобы обсудить кое-какие дела. Миссис Скорриер отнеслась к этому на удивление благосклонно, объяснив свое поведение дочери, как только они остались одни, что доход мистера Хендреда, по слухам, составляет двадцать тысяч фунтов в год.
Шарлотта изумленно выпучила глаза, ибо внешность мистера Хендреда не свидетельствовала о подобном богатстве. Если бы не индивидуальность, присущая любому, даже самому простому костюму от Уэстона, он мог бы сойти за респектабельного, но весьма скромного адвоката. Это был худощавый человек ниже среднего роста, с тонкими ногами, редкими седыми волосами и резкими чертами лица, наделенными всеми признаками хронической диспепсии. Он всегда аккуратно одевался, но, так как ему были чужды любые формы щегольства и расточительности, не носил никаких драгоценностей, кроме перстня с печаткой и скромной золотой булавки в складках галстука, никаких ярких жилетов и длинных манжет, и, какое-то время одеваясь у Штульца, сразу же перешел к Уэстону после того, как мистер Штульц оказался настолько неразумен, что прислал ему новый сюртук, украшенный пуговицами с рисунком по последней моде и вдвое большими, чем казалось подобающим мистеру Хендреду.
Несмотря на нелюбовь к крайностям моды, мистер Хендред принадлежал к самому высшему обществу, ибо, помимо всех преимуществ, даваемых огромным состоянием, он обладал такими связями, что в его присутствии не следовало делать уничижительные замечания о ком-либо из знати, так как он вполне мог оказаться его близким знакомым. Мистер Хендред был членом парламента и мировым судьей, а коль скоро его деловые способности сочетались со стойким чувством долга, его имя приходило в голову каждому, нуждавшемуся в поверенном или душеприказчике.