— По-моему, было бы лучше, если бы мы никогда не встречались, — печально отозвался Деймрел.
— Для вас или для меня?
— Для нас обоих! Конец идиллии был неизбежен с самого ее начала — по крайней мере, я знал об этом, хотя вы, возможно, и нет. А чем очаровательнее идиллия, тем болезненнее бывает ее окончание. Но боль длится не долго. Вы ведь знаете, что сердца в действительности не разбиваются. А если не знаете, то примите это как непреложную истину, так как мне об этом точно известно.
— Но сердца можно ранить, — просто сказала Венеция.
— Много раз — и столько же раз исцелить, в чем я убедился.
Она сдвинула брови:
— Почему вы так говорите? Это звучит так, словно вы хотите причинить мне боль, но я уверена, что такого не может быть!
— Разумеется. Я никогда не хотел причинить вам боль. Вся беда в том, радость моя, что вы были слишком молоды, слишком восхитительны, и то, что должно было стать легким и веселым флиртом, обернулось чем-то куда более серьезным, чем я предполагал, предвидел… и даже желал! Мы позволили себе зайти чересчур далеко, Венеция. Вы никогда не чувствовали, будто живете во сне?
— Тогда нет, а теперь чувствую. Все это кажется мне нереальным!
— Вы слишком романтичны. Мы с вами обитали в Аркадии, а остальной мир не настолько позолочен, как это уединенное место. Только в фантазиях все обстоятельства благоприятствуют тому, чтобы двое людей влюбились друг в друга. Мы не были бы более изолированы от окружающего мира, даже находясь на необитаемом острове. Ничто не нарушало нашу идиллию, никто нас не потревожил, и на целый волшебный месяц мы — или я — забыли, что в реальной жизни существуют и другие вещи, кроме любви!
— Но если это произошло, значит, это было реальным, Деймрел!
— Да, это произошло. Давайте согласимся, что это была прекрасная интермедия. Вы знаете, что она не могла стать чем-то большим — мы так или иначе должны были вернуться на землю и могли даже устать друг от друга. Вот почему я сказал, что прибытие вашего дяди очень своевременно — «разлука — сладкая печаль», а вот разлюбить… это было бы слишком горьким окончанием нашей осенней идиллии! Мы должны оглядываться назад с улыбкой, а не с дрожью, радость моя!
— Скажите мне только одно! — взмолилась Венеция. — Говоря об обстоятельствах, вы думали о вашем прошлом?
— Да, но не только о нем. Едва ли я мог бы стать хорошим мужем, дорогая, а ничто другое невозможно. Говоря откровенно, Провидение в лице Обри вчера вмешалось как раз вовремя, чтобы снасти нас обоих от катастрофы.
Она посмотрела ему в глаза:
— Вчера вы сказали, что любите меня до безумия. Вы имеете в виду, что это было нереальным и не могло долго продолжаться?