Так как Конуэй безраздельно владел сердцем няни, она бы ни за что на свете не признала, что он не всегда вел себя образцово, но она обнаружила, что его лордство говорит о мастере Обри примерно то же, что и Венеция. Она добавила, что никто лучше его не понял ту ненависть, которую питает мастер Обри к своему увечью, и его страстное желание выглядеть таким же здоровым и независимым, как его более удачливые сверстники. Это заявление дало Венеции попять, что его лордство имеет солидный опыт в обращении с пожилыми, враждебно настроенными женщинами.
Деймрел, несомненно, преуспел в умиротворении няни. Она могла возмущаться, что Обри предпочитает его общество, но была не в состоянии негодовать на человека, который, помимо забот об удобствах ее подопечного, смог поддерживать в нем бодрость при обстоятельствах, которые легко могли повергнуть его в мрачное и раздраженное состояние.
— Я не из тех, кто смотрит на грех сквозь пальцы, мисс Венеция, — сурово промолвила няня, — но не привыкла отрицать и достоинства. Должна признать, что его лордство не мог добрее относиться к мастеру Обри, будь он самим преподобным мистером Эпперсеттом. — После внутренней борьбы она добавила: — И хотя он без нужды напомнил мне о моих обязанностях в отношении вас, мисс Венеция, это был признак вежливости, которого я никак от него не ожидала. Нельзя утверждать, что Господь не будет к нему милосерден, если он оставит дурные привычки, но, как я часто говорила вам, мисс, грешным далеко до спасения.
Несмотря на пессимистический вывод, Венеция была обрадована, что няня смирилась с ее пребыванием под нечестивым кровом. Когда она сообщила Обри о разговоре, он заметил, что няня, очевидно, подобрела из-за поездки Деймрела в Терек купить корпию.
— Вообще-то Деймрел поехал по своим делам, но, когда няня стала бормотать насчет корпии для моей лодыжки, он сказал, что купит ее в Тереке, и она вбила себе в голову, будто он отправился туда исключительно по этой причине. Уверяю тебя, до тех пор она не говорила о его доброте, а уверяла, что он смеялся в церкви.
— Не может быть! — испуганно воскликнула Венеция.
— Так утверждает няня. Не знаешь, откуда это исходит? Мы с Деймрелом так и не поняли, как ни ломали голову.
— Значит, ты рассказал об этом Деймрелу?
— Конечно рассказал! Я знал, что он не рассердится из-за слов няни.
— Думаю, его это рассмешило, — улыбнулась Венеция. — Когда он уехал в Терек?
— Очень рано. Кстати, просил тебе передать, что должен уехать и надеется, что ты его извинишь. Совсем об этом забыл! Впрочем, это не важно — обычная вежливость. Деймрел рассчитывал вернуться к полудню и полагал, что ты его дождешься. Пожалуйста, Венеция, посмотри, не лежит ли на том столе Титлер. Няня, должно быть, передвинула его, когда перевязывала мне лодыжку. Я как раз его читал и отложил, когда ты вошла. Она не может подойти ко мне, чтобы не напакостить! «Эссе о принципах перевода» — да, спасибо. Именно эта книга, спасибо!