В его голосе звучали веселые потки, но Эдуард отозвался вполне серьезно:
— Да, Обри постоянно погружен в книги.
Деймрел подошел к камину, дернул висящий рядом обтрепанный шнур звонка и бросил быстрый оценивающий взгляд на Эдуарда.
— Полагаю, вы слишком хорошо знакомы с ним, чтобы удивляться широте и силе его интеллекта. Я же, несколько часов просидев с ним прошлой ночью, был вынужден вовсю напрягать мой забывчивый и, увы, ленивый ум, постигая аргументы во время обсуждения различных текстов, и пришел к выводу, что парню может повредить не искалеченная нога, а распухшая от знаний голова.
— Вы считаете его таким умным? — с удивлением спросил Эдуард. — Мне он зачастую казался полностью лишенным здравого смысла. Но я совсем не книжный человек.
— Насчет здравого смысла я с вами согласен, — кивнул Деймрел.
— Ему не хватило его, чтобы воздержаться от поездки на лошади, которой он не в состоянии управлять, — с легкой улыбкой продолжал Эдуард. — Я предупреждал его, как только впервые увидел этого гнедого жеребца.
— Вы его предупреждали, но он не обратил на ваши слова внимания? — спросил Деймрел. — Вы меня удивляете!
— Обри очень избалован. Конечно, это во многом объясняется его болезнью, но ему разрешалось делать все, что заблагорассудится, — объяснил Эдуард. — Его отец, покойный сэр Франсис Лэнион, был во многих отношениях достойным, но весьма эксцентричным человеком.
— Мне говорила об этом мисс Лэнион. У меня сложилось впечатление, что он свихнулся окончательно, но мы не спорили из-за терминов.
— О мертвых не принято говорить дурно, — заметил Эдуард, — но по отношению к своим детям сэр Франсис обнаруживал почти полное отсутствие интереса и заботы. Он даже не потрудился нанять дочери компаньонку. Думаю, вы могли удивиться свободе поведения мисс Лэнион и найти странным, что ей позволяют повсюду ходить без сопровождения.
— Я бы, несомненно, удивился, если бы познакомился с ней, когда она была девочкой, — холодно отозвался Деймрел. Он обернулся, когда Имбер вошел в холл: — Имбер, это мистер Ярдли, который пришел навестить нашего больного. Проводите его наверх и передайте миссис Придди этот пакет с корпией. — Он подал знак Эдуарду следовать за дворецким и направился в один из салопов, смежных с холлом.
Эдуард стал подниматься по широкой лестнице следом за Имбером, испытывая одновременно облегчение от очевидного равнодушия Деймрела к Венеции и досаду из-за того, что от него так небрежно отделались.
Обычно Эдуард игнорировал грубость Обри, но презрительная просьба не говорить вздор настолько рассердила его, что он с трудом удержался от резкого ответа.