– И даже сон не помог? – улыбнулся Ворт.
– Глаз не сомкнул. Об этом не могло быть и речи. Рассвет был для меня предвестником смерти, и тем не менее я почти жаждал его наступления. Однако, после прихода моего секунданта, это настроение сменилось совсем другим. Секунданту нужно было сделать только одно – обстоятельно растолковать мне все ужасные детали предстоящей дуэли, и это начисто уничтожило те остатки смелости, просто ничтожные ее остатки, которые еще сохранились во мне после всех моих ночных волнений! Мы выехали из дома. По дороге к месту встречи не произошло ни одной аварии, ни одной неприятности, которые бы могли нам помешать, что было бы счастьем для меня. Мы прибыли, как мне казалось, слишком быстро, за полчаса до назначенного времени. – Мистер Брюммель сделал паузу и закрыл глаза, как будто уйдя в воспоминания.
– Продолжайте, Джордж. Что же было дальше? – потребовал герцог с большим нетерпением.
Мистер Брюммель снова открыл глаза и подкрепил свои силы шампанским.
– Что же, Бэдфорд, было дальше? Там никого не оказалось. Каждая минута представлялась мне вечностью. Я с ужасом, полу задыхаясь, ждал появления моего противника. Наконец, пробили часы на соседней церкви, объявляя, что настал долгожданный час. Мы смотрели в сторону города, но мой соперник все не появлялся. Мой военный друг любезно предположил, что как башенные, так и наручные часы могут показывать неточное время. Я это прекрасно понимал сам и полагал, что он сказал это просто потому, что хотел доставить мне этой фразой хоть какое-нибудь удовольствие. Ведь секундант, как известно, всегда «чертовски добродушный друг!» Следующие пятнадцать минут прошли в кошмарном молчании. По-прежнему никто не появлялся, даже признаков чьего-либо приближения на горизонте не было. Мой друг присвистнул и – будь он проклят! – выразил на лице большое разочарование. Пробило еще полчаса – и по-прежнему никого ! Прошло еще четверть часа, наконец – целый час. Мой центурион из Колдстрима подошел ко мне. На сей раз он вел себя воистину как мой друг и обратился ко мне. Его слова показались мне самыми сладкими из всех, которые я когда-либо слышал за всю мою жизнь: «Что ж, Джордж, я думаю, мы можем уйти». Можете представить себе, с каким облегчением я вздохнул! «Мой дорогой друг, – отвечал я ему, – вы сняли тяжкий груз с моей души, – уйдем отсюда немедленно! ».
Раскат смеха, которым собравшиеся приветствовали развязку такого рассказа, привлек к ним еще несколько человек, в том числе и Перегрина. Он подошел как раз в тот момент, когда его опекун сказал: