— О Боже, конечно же, нет! — ответил тот возмущенно. — Ничего себе обвинение!
— Как он мог? Как? — воскликнула молодая женщина. — Да еще без твоего ведома и согласия! Нет! Не могу поверить!
— Когда ты перестанешь рвать и метать, то, возможно, поверишь. Твой отец очень хотел, чтобы мы поженились, и таким путем стремился привести нас к алтарю. Однако ничего не выйдет.
— Да уж! — Глаза и щеки Серены пылали гневом. — Так меня к алтарю не затащишь.
— Меня тоже, — резко ответил маркиз. — Дурочка ненормальная, неужели ты вообразила, что я пойду на такое ради женитьбы? Ошибаешься, моя девочка, поверь мне.
— Тогда избавь меня от этой невыносимой ситуации. Быть обязанной просить твоего согласия… Нет, нужно что-то сделать. Это вполне возможно. Я не могу пользоваться своим состоянием… Деньги на мелкие расходы — Боже, как мог папа так со мной обойтись? Ты передашь опекунство моему кузену? Ты ведь сделаешь это?
— Нет, черт побери! Даже если бы мог, не сделал бы, только для того, чтобы избавиться от опекунства! Ты заставишь его согласиться на твой брак с первым попавшимся мотом, который сделает тебе предложение. Со мной же это не пройдет, так что придется тебе примириться с волей отца, Серена.
Она отпрянула от маркиза и снова нервно зашагала по комнате. Слезы катились у нее по щекам. Фанни подошла и взяла ее за руку.
— Серена! Милая моя Серена! — умоляюще произнесла она.
Молодая женщина выпрямилась, сглатывая слезы:
— Фанни, не прикасайся ко мне! Я сейчас не в себе! — Она бесцеремонно оттолкнула вдову.
Подошедший сзади Ротерхэм схватил Серену за запястья и крепко сжал их.
— Ты здесь достаточно поучала нас! — гневно произнес он. — Тебе бы следовало вести себя приличнее. Нет, ты не ударишь меня и не выцарапаешь мне глаза. Угомонись, Серена, и лучше задумайся о том, как ты сейчас выглядишь.
Повисла тишина. Фанни, вконец расстроенная, стояла вся дрожа. Разъяренная Серена отвела взгляд от смуглого лица Ротерхэма и посмотрела на вдову. Глаза ее потухли, и тяжелый вздох вырвался из ее груди:
— О, Фанни, прости меня. Я ведь не причинила тебе боль?
— Нет, нет, что ты! — воскликнула та. Машинально Серена стала растирать запястья, которые Ротерхэм только сейчас отпустил. Оглядев комнату, она издала почти истеричный смешок:
— Прошу прощения за то, что вела себя столь дурно и смутила вас. Умоляю, простите меня! Ротерхэм, я должна переговорить с тобой до твоего отъезда из Милверли. Не смог бы ты прийти ко мне в маленькую гостиную?
— Хоть сейчас.
— О, нет. У меня нервы еще не в порядке. Ты должен дать мне время успокоиться, если только меня снова кто-нибудь не спровоцирует на приступ неприличной ярости.