Не прерывая восклицаний, она копалась у себя в ридикюле в поисках нюхательных солей.
Диана подняла глаза и внимательно всмотрелась в бледное лицо на темных подушках. Она заметила решительный, четко очерченный рот, аристократический нос, тонкие дуги бровей, – и сердце ее забилось. Дуэль заставила напрячься все ее нервы: ее переполняло восхищение отважным избавителем, и его умное и красивое лицо только усилило это восхищение.
Поднеся к его ноздрям нюхательные соли, она с замиранием сердца ждала, чтобы к нему вернулось сознание, – но старания ее были тщетны. Ей пришлось удовлетвориться тем, что, подложив под раненое плечо подушки, она поддерживала их, когда экипаж подбрасывало на ухабах.
Мисс Бетти суетилась, пытаясь остановить кровь, а потом уселась, решительно заявив:
– Больше мы ничего не можем сделать, милочка, но… да, конечно, протри ему лоб лавандовой водой. Должна сказать, не ожидала я такого от мистера Эверарда! Можно подумать, мы живем в каменном веке! Негодник!
Диана содрогнулась.
– Я знала, что он отвратителен, но не думала, что настолько! Как он сумел разузнать, когда мы уезжаем из Бата – и почему напал на нас так близко от дома? Ах, я теперь не буду знать покоя!
– Чепуха, душенька. Глупости! Ты же видела, как легко его победили. Не сомневайся: он понял, какой ошибкой было пытаться тебя похитить, и мы его больше не увидим.
Успокоив ее этими словами, она снова кивнула и откинулась на подушки, с тайной улыбкой наблюдая, как ее племянница ухаживает за своим спасителем.
ГЛАВА 12
Милорд диктует письмо и принимает посетителя
Вздохнув, милорд вернулся к жизни. Устало открыв глаза, он повернул голову – и испытал подобие удивления. Он находился в незнакомой комнате, а у окна за каким-то рукоделием сидела маленькая пожилая дама, почему-то ему словно бы знакомая.
– Кто… вы? – спросил он, с досадой заметив, как слабо звучит его голос.
Маленькая дама вскочила и подошла к нему.
– Хвала Господу! – воскликнула она. – И благослови вас Бог, мальчик. Лихорадка прошла.
Она положила худенькую руку ему на лоб и улыбнулась его изумлению.
– Свеженький, как огурчик, милый мой мальчик. Какая радость!
Джека уже давно никто не называл ни милым, ни мальчиком. Ответив ей слабой улыбкой, он закрыл глаза.
– Я ничего… не понимаю, – сонно пробормотал он.
– Не надо и голову ломать. Спите.
Он секунду поразмыслил. Предложение показалось ему разумным – а он так устал! Чуть вздохнув, он закрыл глаза.
Когда Карстерз снова проснулся, было уже утро следующего дня, и солнце било в окно так, что он зажмурился.
Кто-то зашелестел, приближаясь: он увидел даму, которая назвала его «милым» и велела спать.