Это всего только пьеса о работе контрразведки в Мадриде. Недостатки ее объясняются тем, что она написана во время войны, а если в ней есть мораль, то она заключается в том, что у людей, которые работают в определенных организациях, остается очень мало времени для личной жизни. В пьесе есть девушка, зовут ее Дороти, но ее можно было бы назвать и Ностальгией. Пожалуй, довольно мне говорить о пьесе и пора предоставить вам прочесть ее. Но если то, что она была написана под обстрелом, объясняет ее недостатки, то, с другой стороны, может быть, это придало ей жизненность. Вы, которые прочтете ее, лучше меня сможете судить об этом.
О рассказах многого не скажешь. Первые четыре – последние, написанные мною. Остальные следуют в том порядке, в каком они выходили в свет.
Первый мой рассказ – «У нас в Мичигане» – был написан в Париже в 1921 году. Последний – «Старик у моста» – передан по телеграфу из Барселоны в апреле 1938 года.
Кроме «Пятой колонны», в Мадриде написаны «Убийцы», «Десять индейцев», часть романа «И восходит солнце» и первая часть «Иметь и не иметь». В Мадриде всегда хорошо работалось. Также и в Париже, и в Ки-Уэст, штат Флорида, в прохладные месяцы; на ранчо возле Кук-Сити, штат Монтана, в Канзас-Сити, в Чикаго; в Торонто, и в Гаване, на острове Куба.
Есть места, где не так хорошо работалось, но, может быть, дело в том, что мы сами были там не очень хорошими.
В этой книге много разных рассказов. Надеюсь, что некоторые вам понравятся. Когда я перечитывал их, то помимо тех, которые стали, довольно известными и даже вошли в школьные хрестоматии и при чтении которых всегда испытываешь какое-то смущение и не знаешь, в самом ли деле ты их написал или просто где-то слышал, – мне больше всего понравились: «Недолгое счастье Фрэнсиса Макомбера», «В чужой стране», «Белые слоны», «Какими вы не будете», «Снега Килиманджаро», «Там, где чисто, светло» и рассказ под названием «Свет мира», который, кроме меня, никогда никому не нравился. Нравятся мне также и другие рассказы. Ведь если бы они мне не нравились, я не стал бы их печатать.
Когда идешь туда, куда должен идти, и делаешь то, что должен делать, и видишь то, что должен видеть, – инструмент, которым работаешь, тускнеет и притупляется. Но лучше мне видеть его потускневшим и погнутым и знать, что придется снова выпрямлять и оттачивать его, но знать, что мне есть о чем писать, чем видеть его чистым и блестящим и не иметь что сказать или гладким и хорошо смазанным держать его в ящике и не пользоваться им.
Теперь мне снова надо отточить его. Я хотел бы прожить достаточно долго, чтобы написать еще три романа и двадцать пять рассказов. У меня есть несколько неплохих на примете.