В типографии пахло свинцом и керосином, гудели линотипы, ухали за стеной печатные машины. Наверное, нет журналиста, который бы не любил вечернюю типографию. Ее шум, запах, крепкие анекдоты наборщиков.
Метранпаж Захаров, огромный, гладкобритый, похожий на оперного певца, пригласил Гринберга к себе в комнату, отделенную от цеха стеклянной стеной. — Держу полосу, Михаил Абрамович. Много у вас? — Строк сорок.
— Копейки. Садитесь, голубчик, пишите. Чайку с пряниками? — Да не откажусь.
Для Гринберга наступало любимое время. Ждать мокрую полосу, пить чай, слушать веселые истории метранпажа. Вошел печатник, положил на стол сырые гранки. — Верстальщик спрашивает: в этот номер ставить? — Мануйлова? — Да.
— В следующий. Пусть сдает раньше. Я из-за него газету ломать не буду.
Гринберг взглянул на гранки и увидел внезапно фамилию Бахтин. Он придвинул к себе статью. Название было непонятным, но хлестким: «Властью, мне данною…» Гринберг прочел статью. В ней говорилось о гибели молодого человека, который стал жертвой не просто убийцы-полицейского, а что хуже, убийцы — члена стрелкового клуба. Вместо того, чтобы задержать его, Бахтин развлекался с ним, как с живой мишенью. А дальше начинался рассказ о лихоимце Бахтине, какие-то намеки на поборы лавочников, о неоплаченных счетах в ресторанах. О крупных взятках. О связях с преступным миром.
Михаил Абрамович знал Мануйлова. Слишком хорошо знал, чтобы поверить хотя бы одному его слову. С Бахтиным Гринберг встречался у Евгения Сергеевича Кузьмина и знал о сыщике только хорошее. Видимо, не зря Мануйлов написал эту статью. Совсем не зря. Незаметно Гринберг положил гранки в карман. Потом быстро дописал статью, вышел на улицу. Где же найти Кузьмина? В редакции его нет наверняка. Значит, дома.
Но дома Евгения Сергеевича не было. Гринберг вышел из подъезда и решил ехать к артистке оперетты Ирине Нечволодовой на Екатерининский канал, там Кузьмин был частым гостем.
Дверь в квартиру Ирины была открыта. Еще на лестнице Гринберг услышал звуки рояля и веселые голоса. Он вошел в большую прихожую, стены которой были оклеены афишами и увешаны венками. На огромном зеркале теснились автографы знаменитостей, написанные губной помадой. Это был безалаберный, веселый богемный дом.
Ирина обрадовалась Гринбергу. Они были в добрых отношениях. Несколько раз Михаил Абрамович писал хорошие рецензии на ее спектакли.
Кузьмина Гринберг нашел в маленьком будуаре, стены которого были обиты синим штофом.
Евгений Сергеевич разговаривал с каким-то человеком в форме капитана Добровольного флота. Он искренне обрадовался Гринбергу.