– Не беспокойся об этом.
– Но прошлой ночью, – продолжала Альда, – я была готова убить тебя, если бы ты попытался остановить меня, когда я возвращалась за Тиром. Я не могла опять оставить его. Спасибо, что пошел со мной и оставался с нами в подвалах. Ты спас нам жизнь. Но я бы пошла и одна.
– И все же ты была не в своем уме, – мягко возразил Руди.
Она улыбнулась:
– Возможно.
Дождь иссяк. Ровное восковое сияние свечи вытянулось в желто-белые колонны, свет стал ярче в тихом глубоком молчании. На время их окружил покой этой комнаты, подарив удивительный момент счастья уединения среди сумятицы и обломков Вселенной. Руди непривычно сильно ощущал ее пальцы, легко покоившиеся в его руке. Он вдыхал запах ее волос, аромат гвоздики и лавра и вместе с ним мягкий жирный запах свечей и великолепие кедра и лаванды. Заключенные в остановившемся времени, они были одни в обоюдном оцепенении, ее глаза пристально смотрели на него. Руди уже знал – и понимал также, что она знает, – что что-то неизбежно произойдет. Знание пронзило его, как молния, но не вызвало никакого удивления. Как будто он всегда это знал.
Они стояли так в течение бесконечного мгновения, поглощенные этим обоюдным прозрением. Единственным звуком в комнате было их легкое быстрое дыхание. Потом открывшаяся внизу дверь качнула воздух, наклонилось пламя свечей, заставив склониться и вздрогнуть тени. В этом вторжении холодного потока голос Алвира гулко отозвался в непривычно пустом, безлюдном зале.
– ...лошади во дворе. Погрузка займет большую часть ночи. Ваши вещи поедут в третьей повозке, – и хотя нельзя было больше разобрать ни слова, они услышали отвечающий слабый голос Бектиса, недовольный голос Медды и резкое внезапное позвякивание перевязи меча и доспехов.
Альда сделала движение, чтобы уйти, но Руди схватил ее за руки. Их глаза снова встретились, озадаченные, ищущие какой-нибудь ответ, почему случилось то, что было между ними. Их привязанность друг к другу изменилась, в ее лице Руди видел страсть, страх перед этой возможной близостью и отражение его собственного смущения от чувства, испытать которое он никак не ожидал. Потом ее щеки внезапно порозовели в свете свечей, и Альда вырвалась, заикаясь:
– Я... я не могу... – она повернулась, чтобы убежать.
– Альда, – мягко позвал он ее, и от звука его голоса она остановилась, ее дыхание стало прерывистым, словно после долгого бега. – Увидимся завтра в дороге.
Она прошептала:
– Хорошо, – и отвернулась. Секундой позже Руди услышал ее шаги, и у него защемило сердце.
Давным-давно, еще в прошлой жизни, Руди видел фильм «Десять заповедей», который, среди прочего, содержал запоминающуюся сцену ухода Детей Израиля из Земли Египетской: Чарлтон Хестон поднял свой посох, все были готовы отправиться в путь – вся сцена заняла около трех минут экранного времени – с младенцами и стариками, со слезами покидающими улицы Фив.