Ветер гнал с запада тучи, затеняя свет луны. Лагерь, скрытый холмом, был достаточно далеко, чтобы создать иллюзию уединения, хотя лунный свет просачивался сквозь облака, и Руди был уверен, что они в безопасности. Он меньше боялся Дарков, чем Белых Рейдеров или волков, хотя во всем этом туманном мире не было никакого движения и воя.
Так они пили пряное вино, принесенное Альдой, и разговаривали обо всем и ни о чем, о своем детстве и прошлой жизни, обменивались воспоминаниями, как пара детей меняется мраморными шариками. Собралось еще больше туч, сгустилась темнота, огонь костра согревал тела и освещал их лица.
Короткий ливень, без предупреждения хлынувший с неба, застал их врасплох. Взявшись за руки, они побежали в землянку, Медда ворчала позади, остановившись подобрать брошенный кубок для вина и палку из костра. Они, смеясь, заскочили в дверь. Изнутри едва можно было видеть Медду, нагнувшуюся над факелом, чтобы прикрыть его от дождя, и бредущую, брюзжа, по высокой траве. Но на секунду они были один на один в сырой, пахнущей землей темноте домика.
Счастье от мысли, что они впервые наедине, вне поля зрения других, пришло к ним обоим, и их смех оборвался. В темноте лачуги он слышал дыхание Альды и чувствовал, что она была испугана чем-то, чего никогда не ощущала раньше, чем-то таким, чего она не была еще готова принять сама. Она не шевельнулась, когда он поднял руки, чтобы отбросить ее распущенные волосы. Ее щека была холодной, когда он прикоснулся к ней. Он чувствовал, как она дрожала, чувствовал, как ее дыхание становится быстрым и неровным.
Она положила руки ему на плечи, сопротивляясь его объятьям, плащ соскользнул с ее плеч и упал с глухим шелестом к ногам. Руди страстно поцеловал ее. Хотя Альда слабо протестовала, она не отстранилась. Прильнув к нему, она трепетала, когда руки гладили ее нежную кожу под мягкой материей платья, ее руки скользнули вверх по его плечам сначала неуверенно, потом сжимаясь сильнее и сильнее, словно не желая его отпускать. Несмотря на охватившую его страсть, здравый смысл подсказывал ему, что Медда скоро будет тут, что старая няня, возможно, уже все поняла и готова излить на них свое негодование.
На миг оторвавшись от жарких губ Альды, он поднял голову и обернулся. Дождь перешел в слабую морось, и в прозрачном свете луны, прорвавшейся сквозь облака, он увидел Медду. Она стояла в четырех футах и не смотрела в их сторону. Хотя ее глаза были открыты, она, казалось, вовсе ничего не видит. Винный кубок висел, забытый, в бесчувственной руке, факел упал в лужу у ее ног. Все это Руди видел через плечо Альды долю секунды, и вдруг почувствовал на лице прохладное дуновение ветра откуда-то из темноты.