– Повернуть ее в сторону? – дребезжала Джованнин. – Ты был в лагере по ту сторону реки, мой господин колдун? Они там наполовину погребены под снегом и замерзают.
– Однако мы не можем идти дальше сегодня ночью, – сказал Алвир и добавил со злостью: – У нас слишком мало повозок и лошадей, чтобы развить большую скорость. Самое необходимое придется нести на спинах людей. И если они не избавятся от того, что бесполезно...
– Бесполезно! – шипела аббатиса. – Бесполезно для тех, кто, возможно, жаждет избавиться от всех свидетельств о прежней законной власти Церкви. Они хотят забыть о нашем существовании.
Алвир протестовал ханжески, как проповедник:
– Божья Церковь – это больше, чем куча заплесневелых бумаг, моя госпожа. Она лежит в сердцах людей.
– И в сердцах верующих она всегда останется, – сухо согласилась она, – но память не лежит в сердцах, как и закон. Мужчины и женщины боролись и умирали за права Церкви, и единственное свидетельство этих прав, единственный плод потраченных жизней – в этих повозках. Я не оставлю это погибать в снегу за одно слово гончей собаки ребенка короля.
Ингольд отбросил в сторону полог шатра. За ним Джил увидела, как лицо Алвира менялось и застывало, превращаясь в серебряную маску, прочерченную страшной тенью, со ртом, сделанным из железа. Канцлер пошатнулся, задев головой дно единственной лампы, он возвышался над хрупкой красной фигурой аббатисы со сжатым кулаком; секунду казалось, что он может ударить ее так, что она умрет, где сидела. Но Джованнин только смотрела на него плоскими черными глазами, бесстрастная, как акула, и с триумфом ожидала удара.
– Мой господин Алвир! – хриплый и уверенный голос вклинился между ними, как свисток рефери, разбив напряжение с почти слышимым щелчком. Они оба повернулись, и Ингольд с почтением склонил голову. – Моя госпожа аббатиса, – закончил он приветствие.
Напряженное тело Джованнин медленно осело в кресле. Алвир опустил кулак, более чем заметно разжав его при этих словах.
– Итак, ты решил вернуться, – сказал канцлер.
– Зачем вы разбили лагерь? – спросил Ингольд без предисловий.
– Мой дорогой Ингольд, – успокоил канцлер, – ты же видишь, начало темнеть...
– Это, – едко сказал Ингольд, – то, что я имею в виду. Вы должны двигаться вперед, чтобы достичь Убежища сегодня ночью или же вернуться на тот берег, чтобы быть с большей частью каравана. Отрезанные на этой стороне реки, вы уже стали приманкой для Дарков.
Терпеливо Алвир сказал:
– У нас есть, как ты мог заметить, временный мост, через который мы постепенно переправляем остальную часть конвоя, так же, как и достаточное количество войск, чтобы справиться с любой опасностью, которая может возникнуть ночью.