Конец, или смерть, есть всего лишь изменение; следовательно, каждой мысли, однажды пришедшей на ум, каждому чувству, когда-нибудь промелькнувшему в сердце, каждому слову, однажды сказанному, и о котором, может быть, больше никогда не думали, каждому деянию, однажды совершенному и забытому, дается жизнь; и оно продолжает жить. Это подобно путнику, держащему в ладонях семена и роняющему их на землю. Когда растения вырастают на этом месте, он уже не видит их; он просто роняет семена, и они остаются там. Земля принимает их, вода лелеет, а солнце и воздух помогают им расти.
Жизнь — это убежище; и всему в нем — мысли или слову, деянию или чувству, однажды родившимся, — оказывается забота, и они растут и становятся плодоносящими. Человеку зачастую трудно понять, что это так. Он думает, что однажды сказанное им исчезает или сделанное заканчивается; что чувство прошло и его больше нет. Но это только изменение, — изменение, которое нам трудно осознать. Мы видим что-то; а потом это больше не находится перед нами, и мы думаем, что это ушло, но оно все еще там. Оно остается и продолжает идти своим курсом; потому что оно живет, и все здесь является жизнью. А жизнь живет; и так как все есть жизнь, то не существует смерти.
Несомненно, что рождение и смерть, начало и конец — суть имена различных аспектов этой механической деятельности всей вселенной. Именно некий вид автоматической деятельности дает нам идею того, что что-то начинается и что-то заканчивается. Когда вы звоните в колокол, само действие занимает только мгновение, но резонанс продолжается. Он продолжается для нашего знания лишь до тех пор, пока он слышим; а затем он идет дальше и больше не слышим для нас; но где-то он существует, он продолжается.
Когда брошенная в море галька заставляет воду двигаться, человек редко задумывается, до какой степени эта вибрация воздействует на море. Все, что он может видеть, это небольшие волны и круги, которые галька создает перед ним. Он видит только их. Но вибрация, которую она произвела в море, простирается гораздо дальше, чем человек может вообразить. То, что мы называем пространством — это гораздо более тонкий мир. Если мы называем его морем, то это море тончайшей жидкости. Если мы называем его землей, то это земля неизмеримо более плодородная, чем та, которую мы знаем. Она принимает все и взращивает это; она лелеет это и позволяет ему расти. Это то, чего не видят глаза человека и не слышат его уши.
Разве знание этого не заставляет нас быть ответственными за каждое совершенное нами движение, за каждую подуманную нами мысль, за каждое чувство, пришедшее к нам на ум или в сердце? Ни один момент нашей жизни не проходит зря, если мы только знаем, как использовать наше действие, как направить нашу мысль, как выразить ее в словах, как продолжить ее нашим движением, как почувствовать ее, так, чтобы она могла создать свою собственную атмосферу. Какая ответственность! Ответственность, возложенная на каждого человека, больше, чем ответственность короля. Кажется, будто каждый человек имеет свое собственное королевство, за которое он ответственен; королевство, которое никоим образом не меньше, чем любое известное нам, но несравнимо больше, чем все королевства земли. Это учит нас быть предусмотрительными и добросовестными и чувствовать ответственность за каждое наше движение. Но не всегда человек чувствует это; не осознавая себя, он не осознает секрет жизни. Он движется подобно идущему через город пьянице. Он не знает, что он делает, во благо себе или во вред.