— Рифля?
— Ты видела его во время нашей прогулки в парке. Он помогает мне — чем бы я ни занимался.
— Ты подвергал мальчика риску, доверяя ему продавать украденные вещи? Может, он даже помогал тебе воровать?
Люк хотел возразить, хотел рассказать, что спас осиротевшего Рифлю от куда более страшной судьбы. Однако он промолчал. Пусть думает о нем самое плохое. Так будет лучше. Так она скорее о нем забудет. Перл же вновь заговорила:
— Если ты вернешься к воровству, ты подвергнешь Рифлю еще большему риску. Да и себя тоже. У меня есть к тебе предложение.
— Еще одно?
Она невесело засмеялась. Накинув халат, проговорила:
— Я понимаю, ты насторожился. Но мое предложение касается исключительно несчастных обитателей твоего квартала. У меня достаточно денег, а скоро станет еще больше. Я могу снабдить тебя всем необходимым — и их, и тебя.
Люк помрачнел. Мысль о том, что Перл собирается материально поддержать его, казалась невыносимой. Не глядя на нее, он пробормотал:
— Спасибо, но я как-нибудь сам справлюсь. Я всегда справлялся…
Перл поняла, что оскорбила его, поэтому не стала настаивать. Немного помолчав, она сказала:
— Поскольку мы вряд ли снова увидимся, мне бы хотелось узнать о тебе побольше — о твоем прошлом, например.
Люк был рад, что Перл сменила тему. Он отвел ее обратно в гостиную и стал возле потайной двери, также замаскированной под стенную панель.
— А может, ты предпочла бы, чтобы я сейчас бесследно исчез?
Она улыбнулась, понимая, что он ее дразнит. Потом вдруг нахмурилась и сказала:
— Мой отец, возможно, уже наводит справки о твоем происхождении, и это может обернуться для тебя катастрофой. Если он…
Люк усмехнулся:
— Он ничего не найдет. Вероятно, твой отец придет к выводу, что я самозванец, охотник за богатыми невестами. О моем происхождении он ничего не узнает по той причине, что его просто-напросто не существует.
— Не существует? Что за абсурд? Может, оно и… сомнительное, но происхождение есть у каждого человека. Ведь у тебя была мать, вполне реальная женщина из плоти и крови, не так ли?
— Да, конечно. Но я почти ничего не могу рассказать о ней. Ее звали Доротея Сент-Клер, но я даже не могу утверждать, что это ее настоящее имя. Еще будучи ребенком, я знал: она кого-то или чего-то боится. Мы часто переезжали с места на место, иногда совершенно неожиданно. Что же касается отца… Я никогда не знал его. И мать никогда не рассказывала мне о нем, разве только то, что он был хорошим человеком и что он умер. При этом она утверждала, что я не являюсь незаконнорожденным, — я говорил с ней об этом незадолго до ее смерти.